Я послал тебе бересту

«Поклон от Федоря и от Кузми и от хого десяика Сидору и к Мафию. Переми посядничи куня ми, неси подяти а ото в лоних в недобо-рех, в ншгашних. И проси борца о Петрове дни. Лоншии бориць своим недобором, а ни(ни)шнии бориць своим. В недоборех плати ми ся животиною».

О чем говорится в этой грамоте? Прежде всего, о вещах сугубо официальных, связанных с государственными доходами. Борцы — государственные чиновники, взымавшие государственные подати, обязаны к Петрову дню собрать подати текущего года и недоимку за прошлый год. Мы уже хорошо знаем, что такие подати собирались как раз в Петров день. Если за прошлый год и за нынешний будет «недобор», если борцы не смогут полностью собрать положенную сумму податей, то пусть они расплачиваются «животиною», собственным домашним скотом. Из этой суммы налогов нужно отделить то, что полагается посаднику, и прислать «мне». Хотя авторов письма несколько, главный выделен. Деньги нужны ему, но это требование имеет вполне официальный, законный характер, и поэтому как бы скреплено «подписями» целой группы лиц. Кто эти лица? В перечислении авторов есть очень трудное место «хого десяика», которое нужно перевести как «всего десятка»: «От Федора и от Кузми и от всего десятка». Кто эти Федор и Кузьма и что это за десяток"? Если двенадцать человек свободно распоряжаются борцами и посадничьими кунами, значит им принадлежит верховная власть в государстве. Обратимся к спискам новгородских высших должностных лиц первой четверти XV века. В них легко обнаруживаются и Федор, и Кузьма. Во второй половине 10-х годов XV века неоднократно занимал должность степенного посадника боярин Федор Тимофеевич. А степенным тысяцким в те же годы не раз избирался другой боярин Кузьма Терентьевич. Если Федор и Кузьма степенные посадник и тысяцкий, кто же вместе с ними обязан был освящать государственные распоряжения? Верховный орган власти в этот период кроме степенных включал еще по одному посаднику и по одному тысяцкому от каждого конца. А коль скоро концов было пять, следовательно, рядом с Федором и Кузьмой сидело еще десять бояр, представлявших концы Новгорода. В важнейших решениях участие кончанских представителей было обязательным. Обязательным оно оказалось и тогда, когда возник вопрос об использовании государственных доходов за два года.

Самая сенсационная находка берестяных грамот вне раскопа сделана 9 июля 1974 года. Она лежала на экспедиционном столе спустя каких-нибудь десять минут после того, как работница 77 строительного управления Новгорода Раиса Павловна Филатова обнаружила ее, роя яму для новой ограды Новгородского водопровода на берегу Волхова на Торговой стороне. Такая оперативность — отрадный результат широкой пропаганды ценности древних предметов, которые при любых работах могут быть случайно извлечены из земли. Эту пропаганду неустанно ведет и Новгородская экспедиция, и Новгородский музей, развернувший эффектную экспозицию археологических материалов.

Трудно передать взволнованность, которую довелось испытать, держа в руках еще неразвернутый невероятной величины сверток бересты. Вся его лохматая поверхность была испещрена процарапанными строками текста. «Такого не бывает» — вот единственная мысль, которая вытеснила все остальные в первые минуты. Такого, действительно, не бывало. В свертке был не один лист, а целых три. Размер самого большого из них достигал полуметра в длину и двадцати сантиметров в ширину. Верхний лист сильно пострадал, распавшись на несколько фрагментов, и потребовалось несколько часов для того, чтобы, сняв его и собрав снова, развернуть остальные, увидеть их тексты. Нужно ли говО'рить, что в эти часы преодолевались не только технические трудности приближения к тексту, но и всеобщее нетерпение — чувство, всегда предшествующее чтению новых грамот на бересте, но на этот раз многократно возросшее.

И вот, наконец, первый цельный, самый большой лист — под стеклом. Приступаем к чтению, предварительно сосчитав строки. Их пятнадцать.

 «Се азъ рабъ божий Мосии пишю рукописание при своемъ животе...». Традиционная фраза духовной грамоты, завещания. Некий Моисей, находясь в добром здравии, распоряжается имуществом на случай смерти.

«А приказывав животъ свои детемъ своимъ...» Вторая фраза документа заставляет обратить внимание на видимое противоречие с первой фразой. Там употреблена грамматическая форма первого лица:

«Се азъ» — это я, «пишю» — пишу. А здесь неожиданный переход к третьему лицу: «приказывай», т. е. приказывает. Если Моисей сам, собственноручно писал свою духовную, он не мог бы назвать себя в третьем лице. Иное дело, если он диктовал грамоту писцу или изложил ему существо своих распоряжений. Писец мог путаться в лицах. Духовные грамоты всегда излагались от первого лица, но когда записываешь чужие слова, ошибиться немудрено.