Я послал тебе бересту

Но если в эти годы Варфоломей принял монашество, его должны были назвать иначе, хотя и на ту же -букву. Предположив тождество нашего Власия и Варфоломея, мы найдем ключ к расшифровке сюжетов и большой иконы Русского музея, и маленькой иконки Тихвинского раскопа. Более того, мы поймем и особенности изображения Георгия на этих двух предметах. Юрий Мишинич в 1316 году погиб под Торжком в битве новгородцев с тверским князем Михаилом. Но в это время он был уже далеко не молодым человеком. Ведь в посадники его впервые избрали еще в 1290 году, значит уже тогда, в момент первого избрания, он обладал немалым жизненным опытом. Гибель в битве старого человека неизбежно несет на себе отпечаток не столько военной доблести, сколько мученичества. И если на патрональных иконах Мишиничей воспоминание о нем воплощено в образ не святого-воина, а святого-мученика, их можно хорошо понять.

Итак, мы предположили, что найденная на Тихвинском раскопе иконка изготовлена для Варфоломея-Власия Юрьевича в последние годы его жизни, а икона Русского-музея заказана тем же Варфоломеем-Власием в честь своего сына Ивана или же самим Иваном Варфоломеевичем.

Раскопки 1969 года подтвердили возникшие ранее предположения. Мишиничи в XIV—XV веках владели значительным комплексом усадеб, а громадный Неревский раскоп 1951—1962 годов только частично вторгся в пределы их городского землевладения.

Ну, а раньше? Был ли этот комплекс приобретен только Мишинича-ми, скажем, в конце XIII века? Или им владели и их предки? Является ли картина, установленная для XIV—XV веков, характерной только для этого периода или она традиционна? Может быть, подобное состояние боярского городского землевладения в Новгороде восходит к древнейшим порядкам этого города? Ведь очень важный элемент традиционности свойствен, например, каждой отдельно взятой усадьбе. На -протяжении столетий, с X до XV века, они и на Неревском конце, и во всех раскопанных экспедицией местах не меняли своих границ. Их частоколы из яруса в ярус возобновлялись на линиях, проведенных тысячу лет тому назад.

Перед нами, таким образом, встает новый вопрос — о предках Мишиничей. Кто они? Где они жили?

А. В. Арциховский предположил, что ближайшим предком Мишиничей-Онцифоровичей был знаменитый новгородец Миша, о котором рассказано в Житии Александра Невского как об одном из шести наиболее отличившихся героев Невской битвы 1240 года: «Четвертый же новго-родець, именем Миша; сий пешь с дружиною своею наскочи, погуби три корабли Римлян». «Выводить этот род от другого Миши невозможно, — пишет А. В. Арциховский. — Остальные летописные Михаилы были, вероятно, Мишами для родных и друзей, но это уменьшительное имя на страницах летописи встречается лишь под 1228—1257 годами. Оно было для всего Новгорода связано только с одним популярным человеком и отличало его от многочисленных тезок. Своеобразие отчества Мишиничей это подчеркивает».

Обратимся к одному, хотя и позднему, составленному в конце XVII или начале XVIII века, но чрезвычайно любопытному источнику. Тогда еще в Новгороде существовала на Прусской улице церковь Вознесения. И в этой церкви был составлен или в указанное время переписан синодик — поминальная книжка с именами людей, о которых особенно прилежно полагалось молиться в этой церкви, поскольку они заботились о ней и в ней похоронены. В этом синодике говорится, что первыми «создателями» церкви Вознесения были «Михаил, Терентий, Михаил, Симеон, Иоанн иже прозванием Морозовых». Их имена не просто названы, а здесь же рассказывается, что каждый из них «в свое время» умер и похоронен в церкви Вознесения «на южной и северной стенах в настенных гробах». И не просто похоронен, но и изображен в настенной росписи: «И образы — подобие их, — и одежды, яковы носяху, написаны суть и внутрь постороне южных церковных дверей, в написании том 17 лиц». Здесь же сообщается, что первый Михаил и был сподвижником Александра Невского. Те же сведения с описанием подвига Миши в Невской битве имеются и в родословце  Морозовых,  составленном в XVI веке.

Выходит, следовательно, что Миша — герой Невской битвы жил вовсе не на Неревском конце, а на Прусской улице, в совсем другом районе Новгорода. Но может быть, его потомство переселилось в Нерев-ский конец? Нет, синодик перечисляет это потомство, называя совсем иные имена, нежели у наших Мишиничей. Дети и внуки Миши продолжают жить на Прусской улице; их и хоронят на Прусской улице.