Я послал тебе бересту

В грамоте № 203 — законченная фраза, хорошо известная по надписям на стенах новгородских церквей: «Господи, помози рабу своему Онфиму». Это, вероятно, одна из первых фраз, с каких начиналось овладение письмом. Встречая ее на стенах рядом с процарапанными буквами азбук, мы должны всякий раз предполагать не столько благочестие писавшего — какое уж тут благочестие, если он царапает церковную стену во время богослужения, — а скорее всего его склонность к постоянному воспроизведению знаний, усвоенных в первых школьных упражнениях, склонность, встающую перед нами из большинства грамот Онфима, которые написаны им не для учителя, а для себя. Иначе вряд ли он стал бы и писать, и рисовать на одном листе бересты.

Рядом с надписью грамоты № 203 снова изображены две схематические человеческие фигуры. И снова у них на руках противоестественное количество пальцев — три или четыре.

Грамота № 204 — одно из упражнений в письме по складам. Выписывая склады от «бе» до «ще», Онфим предпочитает заниматься привычным для него упражнением, он не справился с попыткой написать какой-то связный текст, начинающийся словами «Яко же».

Грамота № 205 — полная азбука от «а» до «я». Здесь же начало имени «Онфим» и изображение ладьи — одной из тех, какие Онфим каждый день видел на Волхове.

Грамота № 206 — сначала бессмысленный набор букв, возможно, попытка изобразить дату, но попытка неудавшаяся, в чем вряд ли следует винить Онфима, еще не научившегося даже сосчитать пальцы на руке. Потом упражнение в письме по складам — от «ба» до «ра». И, наконец, внизу — семь взявшихся за руки человечков «в манере Онфима» с разнообразным количеством пальцев на руках.

Грамота № 207 — одна из интереснейших. Ее текст написан хорошо уже нам знакомым почерком Онфима: «Яко с нами бог, услышите да послу, яко же моличе твое, на раба твоего бог».

На первый взгляд, здесь только бессмысленный набор слов, подражающий церковным песнопениям. По первому впечатлению, Онфим заучил на слух какие-то молитвы, не понимая их содержания и смысла звучащих в них слов. И эту тарабарщину перенес на бересту. Однако возможно и другое толкование безграмотной надписи. Известно, что в старину обучение носило в основном церковный характер. Чтению учились по псалтири и часослову. Может быть, перед нами один из диктантов, еще один шаг Онфима в овладении грамотой после уже усвоенных упражнений в письме по складам.

Три рисунка мальчика Онфима.

Грамота № 208 — крохотный обрывок бересты с немногими буквами. Почерк снова выдает Онфима.

В грамоте № 210, также изорванной, изображены люди и около них остатки надписей, не поддающихся истолкованию. И, наконец, еще пять берестяных листов нельзя причислять к грамотам. На них нет ни одной буквы, поэтому они не включены в общую нумерацию исписанной бересты. Это рисунки Онфима. На одном неимоверно длинная лошадь, на ней сидят сразу два всадника. Наверное, отец не раз сажал Онфима сзади себя на коня. Рядом, в отдалении, еще один всадник, поменьше. Другой рисунок — батальная сцена. Скачут три всадника с колчанами на боках. Летят стрелы. Под копытами коней лежат поверженные враги. На третьем рисунке снова всадник. На четвертом — два человека, один из них со страшной рожей, с вытаращенными глазами, широкими плечами и крохотными ручками, похожий на какое-то кошмарное видение. На пятом рисунке два воина в шлемах, изображенных в полном соответствии с археологически известными шлемами XIII века.

Итак, мы познакомились с мальчиком Онфимом. Сколько ему лет? Точно установить этого нельзя, но, вероятно, около шести-семи. Он еще не умеет считать, и его не учили цифрам. Самый рисунок, пожалуй, указывает на тот же возраст. Эти наблюдения подтверждаются и некоторыми письменными свидетельствами, сохранившимися в известных ранее источниках. В житиях святых, составленных в средние века, рассказ об обучении грамоте «на седьмом году» превратился даже в своего рода шаблон. Тот же возраст называют и рассказы о времени обучения русских царевичей. Алексей Михайлович получил в подарок от своего деда патриарха Филарета азбуку, когда ему было четыре года. В пять лет он уже бойко читал часослов. Когда Федору Алексеевичу было шесть лет, его учитель получил награду за успехи в обучении царевича. А Петр I читал даже в четыре года. Это сведения XVII века. От более раннего времени сохранилось достоверное свидетельство об обучении в Новгороде в 1341 году грамоте тверского княжича Михаила Александровича, которому тогда было около восьми лет. Теперь же мы получили свидетельства еще более ранние.