Я — посланник

— Ну что, согласен. Буду играть, — говорю я.

Мы пожимаем друг другу руки. Такое впечатление, что я попросил Марва быть свидетелем на свадьбе. Но ему важно, что мы вместе и одна команда, потому что играем уже несколько сезонов и Марв хочет, чтобы это стало традицией. Мой друг верит в такие вещи, и я с уважением отношусь к его убеждениям. Традиция есть традиция, в конце концов.

Я смотрю на Марва, на собравшийся на заднем дворе народ.

Похоже, никто не собирается расходиться. И еще долго не захочет. Что ж, это совсем неплохо.

Потрепавшись с Марвом о том о сем, я пытаюсь все-таки уйти, хотя со всех сторон предлагают пиво. Люди в нашем пригороде, похоже, без холодильной сумки никуда не выходят. Пиво, шорты, майка, шлепки — все как обычно. Марв провожает меня до калитки — там сидит и терпеливо дожидается Швейцар. Мы с собакой уже прилично отошли от дома, и вдруг Марв кричит:

— Эд! Слышь, Эд!

Я оборачиваюсь. Швейцар, кстати, нет. Ему обычно нет дела до Марва.

— Спасибо, что согласился!

— Всегда пожалуйста!

И мы идем дальше. Завожу Швейцара домой, потом добираюсь до стоянки «Свободного такси» и отмечаюсь как приступивший к работе. Уже выехав на улицы, снова думаю о прошлой ночи. Осколки воспоминаний стоят вдоль тротуаров, некоторые бегут рядом с машиной. Один образ притормаживает и отстает, и его место тут же занимает другой. Посмотрев в зеркало заднего вида, я вдруг понимаю, что не узнаю себя. И вины за собой не чувствую. Даже не помню, что это за парень — Эд Кеннеди.

Я вообще ничего не чувствую.

Хорошо еще, что завтра выходной. Мы со Швейцаром сидим на скамейке в скверике на главной улице. Вечереет, и я купил нам по мороженому. Рожок с двумя шариками, разных вкусов. Манго и апельсин для меня. Жвачка и капучино — для Швейцара. Приятно посидеть в теньке. Я внимательно смотрю, как Швейцар осторожно, но решительно приступает к сладкому и лижет вафельный рожок, чтобы стал помягче. Славный он все-таки малый.

За моей спиной под чьими-то шагами шуршит трава.

Сердце замирает.

Сверху падает чья-то тень. Швейцар продолжает есть мороженое: он, конечно, славный малый, но сторожевой пес из него никудышный.

— Привет, Эд.

Ф-фух, какой знакомый голос.

Знакомый-знакомый, и от его звука внутри у меня все сжимается. Это Софи, я искоса поглядываю на ее прекрасные мускулистые ноги. Она спрашивает, можно ли ей присесть.

— Да, конечно, — говорю я. — Мороженого хочешь?

— Да нет, спасибо.

— Может, все-таки съешь? Не осилишь, отдашь Швейцару.

Она смеется:

— Все равно не хочу, спасибо. Его зовут Швейцар?

Наши глаза встречаются.

— Ну… в общем, долго рассказывать.

Мы замолкаем и оба чего-то ждем. Тут меня осеняет, что я старше и должен первым начать беседу.

Но все равно продолжаю молчать.

Потому что не хочу тратить ее время на пустой треп.

Какая же она красивая.

Рука Софи протягивается к Швейцару — погладить. Так мы и сидим рядышком с полчаса. В конце концов она смотрит на меня — я чувствую ее взгляд на своем лице. Софи говорит, и я слышу ее голос не ушами, а всем существом:

— Я скучаю по тебе, Эд.

Я мельком взглядываю на нее и отвечаю:

— Да, я тоже.

А самое страшное, это чистая правда. Она такая юная. И я действительно по ней скучаю. А может, задание, с нею связанное, было приятным, отсюда и привязанность? Наверное, мне не хватает ее чистоты и искренности.

Ей любопытно.

Это чувствуется.

— Ты все так же бегаешь по утрам? — спрашиваю я, предупреждая ненужные вопросы.

Она вежливо кивает в ответ, принимая правила игры.

— Босиком?

— Да, конечно.

На левой коленке все еще видна ссадина, и мы оба рассматриваем ее. Но в глазах девушки не видно упрека. Она довольна, и я тоже: в конце концов, могу я быть спокоен, если ей со мной хорошо?

«Ты прекрасна, когда бежишь босиком», — хочу я сказать, но не осмеливаюсь.

Швейцар тем временем приканчивает мороженое и тает от прикосновений пальцев и ладони Софи, — та чешет его за ушами и гладит.

За спиной бибикает машина, и мы оба понимаем — это за ней. Она встает.

— Мне пора.

Мы обходимся без всяких «до свиданья».

Я слышу звук удаляющихся шагов, а потом она оборачивается с вопросом:

— Эд, у тебя все хорошо?

Я поворачиваюсь, смотрю на нее и не могу сдержать улыбки:

— Ну… я жду.

Вот такой ответ.

— Ждешь чего?

— Следующего туза.

Она умная девочка и задает правильный вопрос:

— Ты к нему готов?

— Нет, — отвечаю я и смиряюсь с неизбежным. — Но мне все равно его пришлют.

Она уходит окончательно, я вижу, как из машины за мной наблюдает ее отец. Надеюсь, он не думает, что я какой-нибудь извращенец или маньяк, который подстерегает по паркам невинных девочек. Хотя после того случая с пустой обувной коробкой он что угодно может подумать.

Я чувствую тяжесть Швейцаровой морды на колене. Пес смотрит на меня добрыми старческими глазами.

— Итак, мой друг? — спрашиваю я его. — Что же уготовано мне в будущем? Черви? Трефы? Пики?

«А может, еще по мороженому?» — делает он встречное предложение.

Да уж, помощи от него не дождешься.