Я — посланник

Отец Томас требовательно окликает соседа:

— Клем? Эй, Клем?

К окну подкрадывается нерешительное бурчание, прорывающееся виноватым голосом:

— Да, святой отец?

— Что происходит?

— Это все она, святой отец! Опять меня из себя вывела! — тут же заявляет голос.

— То, что она вывела тебя из себя, очевидно, но в чем, собственно…

Тут раздается другой голос, женский:

— Святой отец! Он опять ходил в паб! Напился и проигрался!

Голос священника мгновенно преображается. Именно так должен говорить его преподобие — твердым, вызывающим мгновенное уважение тоном:

— Это правда, Клем?

— Ну, это, ну, да, но…

— Никаких «но», Клем. Сегодня вечером ты никуда не идешь. Сядете рядом, возьметесь за руки и будете смотреть телевизор. Это понятно?

Голос номер один:

— Да, святой отец.

Голос номер два:

— Спасибо, святой отец.

Томас О’Райли садится обратно за стол и качает головой.

— Знакомься, это Паркинсоны, — вздыхает он. — Чертовы придурки.

Последнее замечание ввергает меня в глубокий шок. Разве священники ругаются? На самом деле я до этого ни с одним не беседовал, но мне кажется, что в большинстве они не такие…

— И часто они так? — спрашиваю.

— Пару раз в неделю. Минимум.

— Как же вы здесь живете?

В ответ он просто поднимает руки, взглядом указывая на сутану:

— А зачем же мне здесь жить, как не для этого?

В общем, мы разговорились.

Я рассказал ему, как вожу такси.

А он мне, как служит в церкви.

Церковь у него старая и стоит на окраине. Теперь-то я понимаю, почему он решил поселиться в этом районе. Церковь слишком далеко — из нее никому не поможешь. Поэтому он живет там, где он нужен. А здесь каждый первый нуждается, в каждом первом доме, по каждой улице. Поэтому он с ними, а не в пыльной отдаленной церкви.

Пока мы говорим, я не устаю удивляться его манере объяснять, а он многое объясняет, в том числе и то, как устроено его служение. Да, признает отец Томас, храм расположен неудачно. Будь на его месте магазин или ресторан, давно бы закрылся.

— Короче, дела не ахти идут… — киваю я.

— Честно? — Зеленое стекло в его глазах бьется и больно колет меня. — Дела идут хреновее некуда.

Тут я не выдерживаю и спрашиваю:

— Слушайте, а что, священнику можно ругаться? Ну, типа вы же святой отец и все такое…

— Что? Святой, говоришь… — Он допивает кофе. — Конечно можно. Бог умеет отделять важное от мелочей.

Приятно, что отец Томас не бросается развивать дальше тему божественного: типа Бог все про всех знает и так далее из воскресной проповеди. Он, кстати, говорил совсем не по-церковному. А когда закончил, то посмотрел на меня, очень твердо, и сказал:

— Но давай не будем отвлекаться на религию, Эд. Поговорим о важном. — Его голос становится чуть более официальным. — К примеру, о том, зачем ты сюда пришел.

Мы смотрим друг на друга через стол.

Некоторое время.

Просто глядим друг другу в глаза.

А после продолжительного молчания я рассказываю отцу Томасу все как на духу. Что я до сих пор не понимаю, почему я здесь. Нет, о других поручениях и о том, что еще предстоит выполнить, я не рассказываю. Только говорю, что мой приход сюда имеет свою цель. А вот какую — покажет время.

Отец Томас слушает очень внимательно: локти на столе, подбородок лежит на сплетенных пальцах.

Спустя время он понимает, что я толком-то ничего больше сказать не могу. Тогда священник очень спокойным и четким голосом произносит:

— Не волнуйся. Очень скоро ты поймешь, в чем твое предназначение. У меня есть ощущение, что в прошлом с тобой это уже случалось.

— Случалось, — подтверждаю я.

— Единственное, я хочу, чтобы ты помнил об одной важной вещи, — говорит он. И я вижу, что отец Томас не хочет выглядеть как проповедник на высокой кафедре. — Главное, Эд, чтобы у тебя была вера.

Я пытаюсь отыскать веру на дне кофейной кружки, но ее там почему-то нет.

Отец Томас провожает меня до конца улицы. По дороге нам встречается знакомая троица жаждущих сигарет, денег и чужих курток балбесов. Священник подзывает их поближе и наставительно сообщает:

— Так, ребята. Я хочу вас познакомить с Эдом Кеннеди. Эд, это Джо, Грэм и Джошуа.

Мы обмениваемся рукопожатиями.

— А это, парни, Эд Кеннеди.

— Приятно познакомиться, Эд.

— Привет, Эд.

— Как дела, Эд?

— А теперь, ребята, вы должны запомнить одну важную вещь. — Голос отца Томаса становится очень строгим. — Эд — мой близкий друг. Поэтому вы не должны стрелять у него деньги и сигареты. Куртку тоже не пытайтесь отнять. — Тут священник подмигивает мне: — Нет, и вправду, Джо, зачем она тебе? Ты только посмотри, это же черт знает что, а не куртка.

Джо активно трясет головой, соглашаясь:

— Точно, святой отец. Черт знает что.

— Отлично. Ну что, теперь у нас полное взаимопонимание?

Парни всем видом демонстрируют, что да, полнейшее.

— Ну и прекрасно.

И мы с отцом Томасом важно шествуем к перекрестку.

Дойдя до угла, пожимаем друг другу руки и прощаемся. Священник уже почти скрылся из виду, как я вспоминаю про его брата. И бегу обратно с криком:

— Эй, святой отец!

Он слышит и резко оборачивается.

— Чуть не забыл!

Я не добегаю до него метров пятнадцати.

— Ваш брат!

Отец Томас прислушивается.