Я — посланник

Некоторое время мы едем молча. Мимо пролетают огни, бледнеющие в свете утра. Парень сидит рядом, и я все хочу рассмотреть его — но ничего не получается. Каждый раз я физически ощущаю его взгляд. Эти желтые глаза готовы меня расцарапать.

Пробую разговорить странного пассажира:

— Ну…

М-да, хорошее начало разговора. Я бы сказал — безнадежное.

— Чего «ну»?

Так, попробуем зайти с другой стороны. Авось получится.

— Ты знаешь Кейта и Дэрила?

— Кого?!

Он выплевывает это с такой насмешкой, что мне не становится неловко, а сразу делается страшно. Но сдаваться не в моих правилах.

— Ну как — кого? Дэрила и…

— Я не глухой, между прочим, — отвечает он жестко. — Будешь еще трепаться и именами сыпать, не доедешь до дому. Понял?

«Почему, черт побери, мне все время попадаются либо бандиты, либо спорщики, — думаю я, — либо бандиты и спорщики в одном лице? Что угодно могу делать, но кончается все одинаково — бандиты и спорщики, спорщики и бандиты. Либо в дом ко мне припрутся, либо в такси сядут».

По ряду очевидных причин я молчу до самого конца. Знай себе рулю и пытаюсь рассмотреть клиента, все так же безуспешно.

— Вниз до упора, — командует он, когда мы выезжаем на Мэйн-стрит.

— Это где речка?

— Не умничай. Дуй вперед.

И мы едем.

Мимо моего дома.

Мимо дома Одри.

К реке.

— Вот здесь.

Я останавливаю машину.

— Ага, спасибо.

— С тебя двадцать семь пятьдесят.

— Чего?!

Открыть рот и повторить не так-то просто, потому что страшно. Парень смотрит, словно еще чуть-чуть — и он меня убьет. Но я повторяю:

— Двадцать семь пятьдесят с тебя.

— Платить не буду.

И знаете, я ему верю.

Потому что он просто сидит и смотрит на меня своими здоровенными желтыми глазищами с расширившимися черными зрачками. Этот парень платить не будет. Спор бесполезен. Любая попытка дискуссии тщетна. Но я ее предпринимаю:

— А почему, интересно, не будешь?

— У меня нет денег.

— Тогда я твою куртку заберу!

Парень придвигается ближе, в голосе неожиданно звучат дружеские нотки:

— Слушай, а ведь они правду сказали — ты упрямый сукин сын!

— Кто это «они»?

Ответа я так и не получаю.

Желтые глазищи хищно вспыхивают, парень распахивает дверь и кошкой выпрыгивает из такси.

На секунду я замираю.

Застываю внутри этого мгновения, без движения. А потом выпрыгиваю из машины и бегу следом. Прямо к реке.

Под ногами мокрая трава.

— А ну стой! — ору я.

В голове вертятся странные мысли: «А ну стой! Так ты кричишь? „А ну стой“ — какая банальность. Так орут все таксисты, когда сбегает клиент. Ты бы что-нибудь посвежее придумал, что ли. Странно, что ты обошелся без традиционного „говнюк“ в его адрес…»

Ноги деревенеют.

Воздух пролетает мимо рта и совершенно не желает попадать внутрь.

Но я все равно бегу!

Бегу и понимаю, что это чувство мне очень знакомо. Отвратительное чувство, надо сказать.

Оно возникало всякий раз, когда я гнался за Томми, младшим братом. Ну, вы помните, он живет в городе, у него перспективная работа, и в журнальных столиках Томми разбирается лучше моего. Так вот, даже тогда, в детстве, он во всем был первым. Даже бегал быстрее. Я этого, конечно, стеснялся. Стыдно, когда младший брат быстрее, сильнее, умнее и вообще лучше тебя. Во всем. И ведь это чистая правда. Неприятная и горькая, но тут уж ничего не попишешь.

Мы рыбачили на берегу реки, чуть выше по течению. И бегали наперегонки: кто первый окажется на месте. Я ни разу не выиграл. И естественно, успокаивал себя мурой из серии: «Стоит мне захотеть, как я…», ну и так далее.

И вот однажды я захотел.

Не на шутку.

И проиграл.

У Томми в тот день прямо второе дыхание открылось, и он обогнал меня на пять ярдов минимум.

Мне было одиннадцать.

А ему десять.

И вот прошло десять лет, но ничего не изменилось: я по-прежнему безуспешно пытаюсь догнать кого-то, кто быстрее, сильнее и лучше меня.

Мы пробежали уже около километра, и мое дыхание сбилось окончательно.

Парень оборачивается.

Ноги мои подгибаются.

И я останавливаюсь.

Все, отбегался.

Метрах в двадцати слышно, как парень смеется:

— Эх ты…

Отворачивается и исчезает.

Я стою и бессильно наблюдаю, как мелькают и растворяются в темноте его кроссовки. И безуспешно роюсь в памяти.

Ночной ветер перебирает ветви деревьев.

По небу нервно бегут облака. Черные на синем.

Удары сердца отдаются в моих ушах аплодисментами — сначала бурными, как у ревущей толпы, потом публика расходится, рукоплескания становятся все реже, реже, и под конец лишь мое сердце с издевательской иронией продолжает хлопать в ладоши.

Хлоп. Хлоп.

Хлоп.

«Отлично, Эд. Молодец, ничего не скажешь. Поздравляю с проигрышем».

А я стою в высокой траве и впервые за ночь вслушиваюсь в шум реки. Она журчит, словно кто-то пьет. В темной воде отражаются звезды. Они будто нарисованы на ее поверхности.

«Машина! — спохватываюсь я. — Она же открыта!»

Более того, ключи остались в замке зажигания. Каждый таксист знает: забыть ключи в зажигании — грех незамолимый! За клиентом гоняйся, а ключи вынимай! И запри машину! Обязательно запри машину! Все нормальные люди делают это! Но то нормальные, а то — я.

Я живо представляю брошенную машину.

Одну-одинешеньку на дороге.

С распахнутыми дверями.