Я потрогал её

– Чтобы мать этих самых детей имела адекватные взгляды на воспитание. Чтобы не навязывала своего мировоззрения, чтобы не тащила ребенка за собой, а направляла по его собственному пути. Чтобы не было, как у моей нехорошей знакомой: «На следующей неделе мы едем крестить ребенка». На мой вопрос «Зачем?», она не может дать ответа.

– Ну как же, чтобы Бог ребенка оберегал, чтобы его не сглазили…

Это прозвучало как выстрел, надо было уходить сразу, не отвечая, теперь я был обессилен. Сил все-таки, хватило, чтобы ответить.

– Богу плевать.

– Ты что не веришь в Бога? – сформулировал вопрос ее рот.

Не то, чтобы я любил поспорить на эту тему, просто знал, что это будет равносильно тому, как пытаться пробить лбом китайскую стену. С какой стороны ни стой, вряд ли успех гарантирован.

– Послушай, Вика. Я не знаю, есть ли бог, какой-либо из тысячей, да мне по большей части все равно. Но я уверен в одном, не Бог заставляет людей болеть и от этого страдать, и точно не Бог их вылечивает. Ну а если все же он, то мне с ним не по пути.

– Ну а судьба, в судьбу то ты веришь? Когда двое встречают друг друга на улице, в электричке и проводят вместе всю жизнь.

«Ну, нет, достаточно тех пятнадцати минут, что я на тебя потратил. Да и с чего ты взяла, что на очередную девочку с передозом позитива, нахватавшуюся радужных картинок, но не имеющую ни одного аргумента их обосновать, я буду тратить свою жизнь. Вероятнее всего разменяю ее по пятнадцать минут на таких же, как ты.»

Мой внутренний монолог нарастающего коктейля из ярости и отчаяния было уже не остановить, но я не собирался проливать его на мою собеседницу. Пора было спасать себя.

– Послушай, Вика, напоследок…

Я обдаю ее перегаром, почти случайно.

– Когда молодой парень умирает от опухоли мозга, не дожив до двадцати – это судьба? Но ведь он же ничего не делал, чтобы скончаться, ну разве что под ножи ложился…

Глаза ее увлажнились. Хоть какой-то результат от разговора.

– Когда я выкуриваю свои ежедневные две пачки, зарабатывая себе эмфизему, для начала, это судьба готовит мне подарок? Повзрослей, девочка, и удачи тебе.

Зря я с ней так. Видимо, сказывалось похмелье, может быть усталость от бесцельности существования, я не знал. Пусть будет и то, и то.

Конь не станет ревновать. Забери себе, титулованный дружочек, его узду и вожжи.

Я встал и, не оборачиваясь, поспешно отправился в другой вагон.

Первое впечатление никогда не обманывает – все это время меня привлекала только ее задница.

6ая.

В тот день я кончился. Я знал, что на следующий будет то же самое. Вновь раздавать себя по глотку: чужим мне людям, серым улицам, пыльной комнате, пригоревшей сковороде, вечно подтекающему унитазу. И поздним вечером засыпать. Обессиленным и бесполезным.

На вокзале зашел в готовящийся к закрытию супермаркет. Взял два пива и сигарет. Денег на автобус не осталось. Кеды порвались на днях. Надо позвонить отцу, попросить пополнить банковскую карту до зарплаты. Через пару дней собеседование, но рваная обувь не давит на жалость, а лишь предсказывает, что работодатель ответит отказом. Даже если ты устраиваешься грузчиком, как в моем случае.

В городах не видно звезд. Я шел и смотрел под ноги. Курил. Ни о чем не думал, ничего не ждал. Пусть повезет кому-нибудь другому, у меня же были пиво и сигареты. Да и в удачу я не верил.

Дрожащими руками кое-как я попал ключом в замок. Блядский холод, никогда не привыкнуть. В темноте я дошел до кровати. Сел. Снял кеды, заметнул к батарее. Не расстегивая куртки, достал из сумки пиво и жадно приложился. Все в порядке.

Французы говорят, что оргазм это маленькая смерть.

Свободной рукой через джинсы я стал разминать член, подумывая умереть один. Последний день оплаченного интернета был неделю назад. Я закрыл глаза и повернул запылившийся рубильник фантазии. Вот и достиг той меры одиночества, когда некому даже написать по пьяни ночью.

В дверь постучались. Девушки разбежались.

– Открыто.

В детстве бабушка рассказала историю о том, как ее знакомая, не отвечая на телефонные звонки и не открывая дверь соседям пару недель, была навещена почти забывшими о ней родственниками. Выломав дверь, те обнаружили помимо запаха наследства, еще и запах разлагаивающегося трупа. Не знаю, чего моя бабуля добивалась, рассказывая эту историю мне, на тот момент шестилетнему и впечатлительному юнцу, но с тех пор я стараюсь не закрывать дверей изнутри. Та комната не была исключением. Не бояться воров те, у кого нечего красть.

По свету из коридора и голосу, я узнал соседку, Марту. Видимо, слышала, как я вернулся. Не высокая, но и не низкая. Не стройная, но и не толстая. Не красивая, но и не страшная. В общем, обычная, или, как однажды сказал наш общий знакомый: «ебабельная».

Зашла, села напротив, вот-вот заговорит.

– Пьешь?

Еще одна инициативная за день.

– Нет.

– Вижу. Я тоже. Часа два уже.

– Понятно.

– Кажется, ты рад меня видеть? – спросила она, разглядывая мои, ставшие перед ее приходом тесными, джинсы.

Я закинул ногу на ногу.

– А я с Никитой рассталась.