Я – предатель?

И все в таком духе. Я и те разведчики, работавшие за рубежом, даже об этом не догадывались, не знали, как серьезно больна страна. Мы усердно добывали секреты для укрепления ее мощи. И вдруг в один прекрасный день узнаем – нет больше огромной страны, исчезла она с карты мира. А расправилась с ней тройка государственных мужей – наш знакомый пьяница Ельцин, украинец Кравчук и белорус Шушкевич. Они потом утверждали, что приехали в Беловежскую пущу поохотиться на кабанов, но случайно застрелили СССР. Сколько перед этим было принято на грудь, они не помнили. Очевидно много, если не соображали, что делали. Протрезвев, они оправдывались, что это произошло случайно.

У них даже в мыслях этого не было. И планов они никаких не строили. Какая-то злая сила усадила их за стол и заставила подписать документ о прекращении существования Советского Союза. Зато потом они как радовались. Ведь каждый из них стал царем в своей республике. Эти герои очень похожи на трех пьяниц из известного фильма Гайдая, которые сговорились ограбить склад со спиртным.

Они осуществили свой замысел и уже обмыли свой успех, но на месте преступления их застукала бдительная сторожиха. Она скрутила эту троицу и отправила в отделение милиции. А вот охотникам в Беловежской пуще сказочно повезло. Им никто не помешал осуществить их коварный план. Главный сторож страны в это время безмятежно спал в Кремле и смотрел предновогодние сны, где он выступал в роли Деда Мороза. А ведь он мог с этими охотниками поступить так же, как сторожиха с пьяницами, и отправить их в места не столь отдаленные. Да, так, о чем я? А все о том же – я дома.

Радость, к сожалению, прошла быстро. Я перестал задавать себе вопросы, потому что не смог найти на них ответа. Эйфория от возвращения закончилась, как только опустела бутылка. Идти в магазин не хотелось. А потом я не смог нарушать запрета – никаких контактов даже с родственниками. А как они могли узнать о моем возвращении? Если они читали газеты, то увидели бы небольшую заметку ТАСС об обмене нелегалами-агентами между двумя странами. Ну и что из того? Там что, были названы фамилии? Страны? Но это ни о чем не говорит.

В общем, в магазин я не пошел, тупо смотрел в зеркало на своего двойника и задавал ему вопросы.

Это стало моей привычкой еще за бугром. Но там я боялся прослушки и поэтому старался говорить намеками и полуфразами. А сейчас, здесь, дома, я дал волю и словам и чувствам. Потом я вспомнил прилет в аэропорт. В иллюминаторе я увидел толпу людей с цветами. Они бежали вслед за трапом, который подъезжал к остановившемуся самолету.

Сердце даже екнуло – неужели это встречают нас?

Но сердце, как и двигатели самолета, постепенно сбавило обороты, когда я увидел, что цветы предназначались для тех спортсменов, которые летели вместе с нами. Мы покидали самолет последними, когда уже на поле никого не было, кроме небольшого автобуса и военного – кажется, майора внутренних войск. Он торопливо пересчитал и усадил нас в автобус. Он почему-то постоянно оглядывался по сторонам, как будто боялся, что сейчас нагрянут журналисты и засыпят нас вопросами. Вспоминая эту сцену, мне становилось горько и обидно. И за себя, и за тех, кто летел вместе со мною. Почему нас, как спортсменов, не встретить цветами? Нет, я не умаляю их заслуг на соревнованиях. Очевидно, они завоевали своим трудом цветы и медали. А мы – разведчики, бойцы невидимого фронта, не заслужили этого? Разве мы не рисковали здоровьем и даже жизнью, добывая бесценную информацию для Родины и укрепления ее могущества? Мы вместе работали на общую копилку. Только одни потом ездят на «лексусах» и «мерсах», а такие, как я, сидят в своих квартирах с отключенным телефоном. Справедливо? Так, о чем это я? Ну конечно, все о том же. Я дома. Я уже проговорился, что в загранке делал и как попал домой. Я уже смирился со своей участью. Значит, так кому-то нужно там наверху.

А что я могу сделать, чтобы изменить ситуацию? Ровным счетом ничего. Я человек подневольный, подчиненный, как всякий солдат. Точнее, офицер армии бойцов «невидимого фронта». Красиво звучит! Я вспоминаю Есенина и его беседы с черным человеком. Поэт мог это делать, а почему я не могу? У меня потребность беседовать со своим двойником возникла, как я сказал, в загранке. А если быть точным, еще в школьные годы. Тогда по неосторожности из-за баловства получил сотрясение мозга на уроке физкультуры. Надо сказать, очень серьезное. Пришлось полежать в больнице. До этого я был спокойным, уравновешенным парнем. А тут стал нервным, вспыльчивым. Сон пропал. И вот тогда, еще в больнице, врач, божий одуванчик, научил меня лечить голову успокоительными текстами – набором слов и предупреждений. И повторять их надо было по несколько раз в день, как мантры.

И удивительное дело. Они стали помогать мне лучше таблеток и пилюль, но именно тогда я обнаружил, что у меня улучшилась память. Стихотворения, которые раньше я с трудом запоминал, теперь запечатлевались в голове после первого прочтения.