Я предупреждал о войне Сталина. Записки военного разведчика

А по нашему плану надлежало: заслушать начальника разведки, начальника оперативного отдела, начальников служб, начальника штаба, обдумать все эти доклады и сформулировать решение, а потом уже отдать приказ. На все это требовалось 5–6 часов, а Рокоссовский уложился в два часа, нарушив тем самым весь наш план игры.

Бегу к Шапошникову, взволнованно докладываю:

– Товарищ командующий, Рокоссовский играет не по плану. Он уже принял решение и отдал боевой приказ…

Рассказал все, что видел и слышал.

Шапошников чему-то радуется, потирает руки и говорит:

– Ага, голубчик, я же вам говорил… Знаете, Рокоссовскому надо дать ход, «успех».

– Товарищ командующий, – возражаю я, – но это же нарушит ход всей игры. У нас «успех» «синих» не предусмотрен. Рокоссовский будет бить «красных» по частям, во время выгрузки их из эшелонов. Придется перестроить весь план игры.

– А вы думаете, голубчик, война будет идти по нашим планам? Нет! Никогда ни одна война не шла и не будет идти по нашим планам. А потому не надо шаблонов, нужно воспитывать у командиров их творческие данные. Рокоссовский – молодец! Этот человек еще себя покажет! Давайте следующий ход. – Борис Михайлович как в воду глядел. Он тогда еще увидел в Рокоссовском будущего гениального полководца. Рокоссовский в Отечественной войне во всех его операциях побеждал врага с меньшими силами и малой кровью.

Пришлось нам дать «успех» Рокоссовскому. Он, опередив «красных» в развертывании на четыре часа, начал их «бить» сосредоточенными силами по частям, по мере выдвижения их соединений и частей к фронту.

Шапошников восхищался действиями Рокоссовского и давал ему «успех» за «успехом». Армия Рокоссовского вклинилась глубоко в расположение «красных». Для последних создалось весьма критическое положение, почти разгром. Все шло наоборот.

Шапошников радовался, поощрял Рокоссовского, а мы, офицеры штаба, ходили растерянными – игра нарушила наш план. И мы даже ругались – мне и Мише Тестову пришлось сидеть всю ночь над разработкой следующего хода. Мы ругались и в то же время восхищались Рокоссовским, который смело нарушил затасканные шаблоны.

Весь последующий ход игры шел вокруг действий Рокоссовского как основного стержня. Шапошников, обходя малоинтересные эпизоды, брал наиболее положительные образцы из действий играющих и самые отрицательные, давая им полное развитие. Неправильные решения сами собой проявляли свою нелепость. Играющие переживали свои неудачи почти как на войне, их бросало в жар и холод.

После игры Шапошников сделал такой разбор, который стоял на высоте академического научно-исследовательского доклада. Действиями Рокоссовского Шапошников восхищался. Очень хорошо он отзывался также на разборе и о действиях комбрига Толбухина, бывшего тогда начальником штаба 1-го стрелкового корпуса. Нужно сказать, что опытный военачальник может еще в мирное время определить военные способности своих подчиненных. Не ошибся Шапошников и в Толбухине, расхваливая его действия на игре и предугадывая его полководческие дарования, которые тоже оправдались в Великой Отечественной войне.

К сожалению, об этих тогда еще не известных всем будущих полководцах знали и наши враги, которые приняли свои меры, чтобы изъять их из армии. Рокоссовский и Толбухин были арестованы в 1937 году и посажены в концлагерь.

О годах моей работы в Ленинградском военном округе я вспоминал бы как о светлом периоде своей жизни, если бы они не были омрачены черными днями всей Красной армии – массовыми арестами и уничтожением лучших наших командиров. Но об этих событиях я буду говорить в особой главе.

В 1937 году Шапошникова назначили начальником Генерального штаба. Уезжая из Ленинграда, он рекомендовал мне, Новобранцу Василию Андреевичу, Мише Тестову и Василию Федулову продолжить учение в Академии Генштаба. По его ходатайству нас зачислили слушателями АГШ, и осенью 1937 года я выехал в Москву. Это было кстати. В Ленинграде в это время шли массовые аресты. Арестован был Якир, который не доехал до места назначения – Ленинграда. Назначенный на место Шапошникова, арестован был начальник штаба округа комдив Федотов, его заместитель комбриг Подшивалов, все командиры корпусов, дивизий, полков. Не знаю, что было бы со мной и с другими, если бы мы остались там. У нас не было никакой уверенности, что завтра будем на свободе.