Я прекрасна!

В огромном номере горит приглушенный свет, тихо играет музыка. Очевидно, горничная уже побывала здесь вечером. Я оглядываю изысканно обставленную гостиную, вижу свежие цветы в вазе и захожу в спальню. Одну стену здесь занимают огромные, от пола до потолка, окна, из которых открывается прекрасная панорама порта и видны мерцающие на горизонте огни. От этого зрелища у меня перехватывает дыхание. Ничего подобного я не видела даже на канале «Трэвел». Рядом с кроватью на белой льняной ткани, покрывающей роскошный ковер, стоит пара новых тапочек. Если это попытка создать домашний комфорт, то, судя по всему, они даже не догадываются, что творится у нас дома. На ночном столике у кровати стоят бутылка газированной воды и два высоких бокала. Странно, почему за все время, что Брэдфорд живет здесь, он не сказал горничной, что ему нужен только один.

Часы около кровати показывают восемь тридцать. Хорошо, что на улице темно, иначе я не поняла бы, утро сейчас или вечер. Я откидываюсь на большие подушки, но тут же сажусь снова. Вот черт, они наполнены дорогим гусиным пухом, от которого я чихаю. Нужно позвонить консьержу и попросить принести гипоаллергенные, с искусственным наполнителем. Похоже, я не создана для роскошной жизни.

Но видимо, я засыпаю, не успев дотянуться до телефона, потому что следующее, что я слышу, — это звук открывающейся двери. И на часах почему-то уже девять сорок пять. Брэдфорд здесь! Я пытаюсь проснуться и легонько хлопаю себя по щекам. Нужно прийти в себя и восстановить цвет лица. Почему сейчас, когда он так нужен, рядом нет кислородной маски? За те деньги, что я заплатила за перелет, вполне можно было забрать ее с собой.

Я не включала в спальне свет, поэтому Брэдфорд еще не догадывается, что я здесь. В гостиной зажигается лампа, и у меня замирает сердце — через несколько секунд я увижу своего жениха!

А потом сердце и вовсе останавливается, потому что тот, кто зажег свет, совсем не Брэдфорд. Я вижу стройную темноволосую женщину в облегающем костюме цвета беж и такого же цвета туфлях на высоком каблуке. Она пишет что-то, опираясь о стол, и чувствует себя в этом номере вполне комфортно. Меня охватывает паника. Что, если она зайдет в спальню? Как я смогу объяснить свое здесь присутствие? Нет, постойте… Как она объяснит свое?

Женщина принесла Брэдфорду подарок, и я вижу, как она прикрепляет к коробочке бант и ставит ее на стол. Поправив юбку, гостья оглядывает комнату, улыбается и уходит.

Может быть, мне тоже уйти? И как можно скорее, пока не вернулся Брэдфорд… Я встаю, подхожу к окну и смотрю вниз, на огни города. Можно улететь в Нью-Йорк следующим рейсом. И тогда мне не придется обмирать от страха, что он войдет и скажет, что у нас с ним все кончено. Какая же я идиотка! Потеряла лучшее, что было в моей жизни! Я люблю Брэдфорда! Но позволила своим страхам встать между нами.

Но вдруг — стоп! Внезапно я ощущаю, что страх ушел, испарился. Я уже не та страдающая Сара, которая боялась, что, получив желаемое, может потом остаться ни с чем. Эта женщина в бежевом костюме — она в прошлом. И все остальное тоже в прошлом. Я не стану делать поспешных выводов. Но мне нужно собраться с мыслями. Когда в эту дверь войдет Брэдфорд…

— Сара?

Сердце мое проваливается, я поднимаю глаза — он стоит всего в двух шагах от меня. Истеричные мысли так громко звучали у меня в голове, что я не слышала, как он вошел.

— Брэдфорд, я люблю тебя, — торопливо говорю я. — Не важно, если в твоей жизни есть кто-то другой. Я прощаю тебя за все. И надеюсь, что ты тоже простишь меня. Мы причиняли друг другу боль, и это очень глупо. Мы любим друг друга. Я хочу быть твоей женой. И только твоей… — Тут я останавливаюсь. Но сейчас не время объяснять ему, почему это потребует соблюдения некоторых правовых формальностей, и я продолжаю: — Я прилетела, чтобы попросить тебя вернуться. Я скучаю по тебе и хочу быть с тобой. Мы должны быть вместе. Секунды, которые мы проводим вдали друг от друга, складываются в потерянные минуты. Хватит. Пора начинать совместную жизнь.

Наконец я замолкаю, тяжело дыша, и вижу, что Брэдфорд наблюдает за мной с легкой улыбкой.

— Ты летела за восемь тысяч миль, только чтобы сказать мне это?..

— Да. И теперь я могу отбыть восвояси.

— Не вздумай! Я скучал по тебе! Гораздо сильнее, чем мог себе представить.

— Я скучала сильнее, — говорю я и, задержав дыхание на несколько секунд, спрашиваю: — Как ты думаешь, мы можем все исправить? Ну… все эти глупые ссоры…

Брэдфорд улыбается:

— Не могу сказать, что у меня остались от них глубокие шрамы.

— Я тоже. — Я протягиваю к нему руки, демонстрируя отсутствие на коже повреждений.

— Отлично. Тогда с этим покончено, и мы больше никогда не будем ссориться.

— О, ссориться мы будем, — смеюсь я, — но постараемся извлечь из этого пользу.

— Сара, я люблю тебя, — говорит Брэдфорд. Подходит ко мне и целует в губы, в щеки… его руки спускаются все ниже по моему телу… — Я никогда не стану причинять тебе боль.

Я обнимаю его и держу крепко-крепко.