Я превращу твою жизнь в ад. Герадова ночь

Тильда, неведомо откуда достав клочок бумаги и прислонив его к стене, что-то писала. И я не сомневалась, что вскоре она воспользуется санкровеном, чтобы отправить послание нужным людям. Всю семью Рафала Зинерски ожидали огромные проблемы.

– Я не хотела. Мы до последнего пытались избежать этого… Боже, какая я дурочка, – заплакала Конкордия. – Я все это заслужила.

И в этот раз я не кинулась утешать ее. Просто молча слушала. Может, я сама наивность, но меня не отпускало чувство, что даже достань двойник то растение, она бы в итоге не решилась им воспользоваться.

– Просто чудо, что Сарманель не узнал про растение, – наклонившись, прошептала я Даниэлю.

Он кивнул.

– Но вся эта затея главы рода с браком меня до сих пор смущает… – продолжила я.

– Воспринимай это проще. Как один из способов напомнить о себе. Скорее всего он даже не думал, что у кого-то получится, – так же тихо поведал некромант.

Сверкнула вспышка санкровена, осветив заплаканное лицо двойника.

– Как Зинерски сохранили такую тайну, да еще и с болтливым сынком? – пробормотала под нос Тильда, качая головой.

– Если отец Рафала выращивает кордонскую траву, тогда, может, и берхалею? – наобум предположила я.

– Нет, Загадка. Это не показатель. Ее может кто угодно достать, – умерил мой пыл некромант.

– Подождите… Берхалея? – переспросила Конкордия, встрепенувшись.

– Ты что-то знаешь?

Девушка утерла слезы:

– Вряд ли это поможет… Но я очень тяжело на нее реагирую. Крайне болезненно. Зачастую теряю сознание.

– Почему?

Конкордия сглотнула и отвела взгляд, словно погружаясь в пучину воспоминаний:

– Когда в детях долго не пробуждается магия, ее пытаются пробудить берхалеей. Посылают в комнату, наполненную дымом. Я проходила через это пять раз, пока люди отца окончательно не убедились в том, что магией я обделена.

Взгляд Дарлы изменился – на место осуждения пришло сопереживание.

Я безоговорочно верила каждому слову двойника, у нее не было причины врать. Мы обе твердо знали – вскоре она вернется в мой мир, а я останусь в ее.

– Кто мог знать об этом? – Моя рука задрожала, и я вцепилась в свое колено, пытаясь это скрыть.

– Любой из Райалинов.

– Значит, то нападение в доме Клайма было или просто шуткой, или кто-то целенаправленно целился в Конкордию. Пусть в этом теле сейчас я, но реакции остались прежними, – подвела я итог.

На этом мы временно завершили наше совещание. И я, и Конкордия были на пределе, хотя нам еще предстоял разговор наедине. Водница и маг энергии ушли, собираясь продолжить работу над артефактом. Санкровен Тильды вновь ярко сверкнул. Девушка спешно покинула нас, сказав некроманту, что будет на кухне и им необходимо переговорить. Ридж проводил двойника наверх, в одну из свободных спален. Воздушник хорошо ориентировался в этом старинном особняке.

– Почему ты мне не рассказал про Сарманеля? И про этот нюанс с законами внутри рода? – тихо спросила я, когда мы остались с Даниэлем наедине.

– Не хотел беспокоить. Ты и так переживала из-за Ивонны.

– Как бы я ни переживала, я хочу знать.

– Иногда ты слишком самостоятельная, – покачал головой Даниэль.

– А ты?

Я приблизилась к некроманту, вдыхая аромат его кожи.

– И я, – ответил он с полуулыбкой. – Но между нами есть разница – у меня больше опыта, Эмма.

– Но я ведь и не лезу на рожон. Я просто хочу знать. И опыт – дело времени, – отозвалась я, прямо глядя на некроманта. – Даниэль, я не буду напоминать тебе постоянно, скажу один-единственный раз – помни, чем я пожертвовала ради тебя. Это было тяжелым решением. И я надеюсь, что никогда о нем не пожалею.

– Эмма, – хрипло протянул некромант, кладя ладони на мои бедра и заставляя встать еще ближе. – Я это понимаю. Но и не обещаю, что все всегда будет гладко. Ты ведь сама знаешь, так не бывает.

Вот почему я ему доверилась. Лефевр никогда не обещал мне чего-то несбыточного. Слова не расходились с делом. Когда чужие речи слишком сладки, это, наоборот, повод для переживаний.

– Да, не бывает, – согласилась я и шутливо продолжила: – Но не вздумай изменить мне, Лефевр. Я не та, кто будет тихо плакать в своей комнате и терпеть. Нет, возможно, я пореву немного, но вскоре возьму себя в руки и тогда приду мстить.

– И что же ты сделаешь? Тоже изменишь? – насмешливо поинтересовался он.

– Зачем? – искренне удивилась я. – Потеря себя – не месть. Я приду и лишу тебя самого дорогого. Чем больше всего дорожат мужчины? Того и лишу…

– Как грозно, – покачал он головой. Губы Даниэля изогнулись в улыбке.

Завороженно смотря на его лицо, я желала поцеловать Лефевра, свести с ума, лишить так боготворимого им самообладания и вновь ощутить те страсть и тепло, которые он способен подарить. Но вместе с тем я отчетливо понимала – не сегодня. Кое-кто другой нуждался в моем внимании, и иной возможности не представится.

– Я хочу быть с тобой. Хочу просыпаться, учиться, любить и влипать в неприятности, – сглотнув, проговорила я.

– Влипать в неприятности? – Из всего сказанного его больше всего заинтересовало последнее.

– Да, – кивнула я. – Пока я не вижу спокойной жизни. Если я здесь, чтобы спасти тебя, то у богов есть на тебя планы.