Я приду плюнуть на ваши могилы. У всех мертвых одинаковая кожа

Она села в машину, так и не отпуская моей руки. От нее воняло виски и духами, но я уже почти хотел ее. А уж как я захотел ее, когда она откинулась на сиденье и одним движением разорвала перед платья… Дева была в теле; ничего лишнего не воткнешь, а грешного не скроешь…

– Подожди, – сказал я. – Сейчас найдем местечко поспокойнее.

– Давай… Быстро. Я больше не могу ждать.

– Ну пять минут-то подождешь.

Она расхохоталась; ее низкий голос был настолько возбуждающим, что мои руки дрожали, когда я открывал переднюю дверцу… Я газанул и рванул к Центральному парку. Это было проще всего. Выходя из машины, мы даже не захлопнули дверцы. Я овладел ею на земле, в тени. В первой попавшейся тени.

Было не очень тепло, но мы так прижались друг к другу, что от ее кожи в воздух поднимался пар. Ее ногти раздирали мне спину через ткань пиджака. Она никак не предохранялась. Это мне нравилось.

III

Вечер на этом и закончился. Я вернулся к Нику на машине того типа. Он все еще дрых, да и девица была хороша. От меня воняло и девицей, и виски одновременно. Для очистки совести я решил подняться наверх, девицу с типом я оставил за дверью. Было тихо. Я спустился вниз. Никого. Можно было идти спать.

Джим, зевая, надевал куртку.

– Еще одна, не соскучишься, – сказал я.

– Ничего особенного… – прикинул Джим.

– Ничего особенного, – подтвердил я.

Ничего. Ничего, за исключением того, что это длится уже пять лет. Сегодня исполняется ровно пять лет, а я ни разу не попался. Пять лет, а я продолжал их мочить и трахать их жен. Машинально я ударил кулаком по стене. Ударил сильно и, кряхтя, затряс рукой от боли. А, в конце концов… затрахали меня они.

Я был еще белее, чем они, так как радовался этому цвету кожи. Ну и что? Если серьезно…

Мне было наплевать. Мне было просто наплевать. Не так уж и плохо быть белым. Белая женщина, которая тебе греет постель. Белый ребенок, который станет кем-нибудь.

Почему Джим продолжает зевать?

– До свидания… – сказал я ему.

Я толкнул дверь, приосанился и вышел. До остановки было совсем близко.

До жены тоже было не так далеко. Немного болела поясница… И спина, расцарапанная ее ногтями… Нет. Я все-таки в хорошей форме.

Весна в Нью-Йорке не похожа ни на что другое.

Метро. Пятнадцать минут. Снова люди. Моя улица. Мой дом. Тихий и спокойный. Запах виски остался вместе со смокингом на вешалке там, у Ника. Но мои руки все еще продолжали пахнуть женщиной. Приятный запах. Запах дочки ирландца с голубыми глазами.

Я бесшумно поднялся на третий этаж. Все тем же упругим шагом. В хорошей форме. Ключи звенели в моем кармане. Три моих ключа. Нужный отличался толщиной. Этот.

Открылось. А как иначе?

Я закрыл тяжелую дверь и, не включая света, пошел в ванную.

В темноте я споткнулся и упал. Прямо на лежащее тело.

Я вскочил и бросился к выключателю.

Загорелся свет. Я так и остался стоять, как пригвожденный.

Он не проснулся, даже наоборот, начал прихрапывать. Конечно же, пьяный. Этот пьяный негритос. Ричард. Худой, в грязном костюме. От него плохо пахло. Его запах я чувствовал даже оттуда, где стоял. Сердце прерывисто билось у меня в груди, оно прыгало бешеным зверем, и я не мог даже шагу ступить. Я не мог пройти вперед. Не мог выяснить, знает ли Шейла всю правду. Сзади стоял шкаф; не сводя глаз с Ричарда, я открыл дверцу и определил на ощупь бутылку скотча. Хлебнул из нее… четыре, пять раз. Ричард лежал передо мной; дверь в комнату была открыта, оттуда не доносилось ни малейшего звука. Мир был мертв, все спало вокруг меня. Я посмотрел на свои руки. Я дотронулся до своего лица. Взглянул на Ричарда и засмеялся. Потому что это был мой брат, и он меня нашел.

Он зашевелился, и я подошел к нему. Приподнял его одной рукой. Он еще не совсем проснулся, и я его тряханул:

– Просыпайся, сволочь.

– Что такое?

Он открыл глаза и увидел меня. Выражение его лица нисколько не изменилось.

– Чего ты сюда приперся?

– Я тебя нашел, Дэн. Ты видишь, я тебя нашел. Господу было угодно, чтобы я тебя нашел.

– Где Шейла?

– Кто это – Шейла? – спросил он.

– Кто тебе открыл?

– Я просто вошел… никого не было дома.

Я бросил его и побежал в комнату. На комоде, на привычном месте, записка Шейлы: «У мамы с малышом. Целую».

Я прислонился к комоду. С головой все было в порядке, но вот ноги… Я медленно вернулся в прихожую.

– Пошел вон отсюда.

– Но, Дэн…

– Пошел вон. Давай. Живо. Я тебя не знаю.

– Но, Дэн, Господь мне помог найти тебя.

– Я же тебе сказал, пошел вон!

– У меня нет денег.

– На.

Я сунул руку в карман и протянул ему десять долларов. Он посмотрел на бумажку, пощупал ее, засунул в карман и сразу же потерял свой придурковатый вид.

– Ты что, не знаешь, что черномазые не должны приходить к белым?

– Дэн, я – твой брат. У меня есть документы.

Мгновение спустя я уже был на нем. Я держал его за затылок и цедил сквозь зубы ругательства и проклятия:

– Ах, у тебя документы? Какие документы? Сволочь!

– Дэн, у меня та же фамилия, что и у тебя. Господь учил, что нельзя отказываться от своих родственников.