Я принес вам огонь!

— Скажи-ка мне Катя, чего это вы не поделили с этой достойной молодой женщиной… — ярл Ингвар пребывал в веселом расположении духа, хотя на лице и старался сохранить выражение недовольства.

— …девицей! — пискнула испуганная, но явно решительно настроенная горожанка и, отозвавшись на вопросительно приподнятую бровь господина, уточнила. — Вторая дочь купца Мерсинда[18] Широкого…

— Остановись, милая! Хочу тебя заверить, но и такие красавицы как ты, и девицы к кому Фригг[19] была не столь благосклонна, могут не бояться несправедливости или излишней жестокости! Уверен я, боги дали ярлов и танов племенам фризов, чтобы мы не только неукоснительно карали отступников, но и не давали плодиться раздорам между своими подданными. Поэтому раз подопечная моя отмалчивается, будь так любезна, расскажи хотя бы ты: из-за чего вы разгромили лавку старого ювелира? — ярл взмахнул рукой в сторону цеховика. — Посмотри, в каком беспорядке пребывает душа и наряд этого достойного мужа из-за двух столь «опасных» красавиц! Хотя я уверен, не смотря на прожитые годы, он не позволил бы разбойничать в своей лавке и целой шайке викингов, доведись им схватиться!

Сказанное настолько не вязалось с одутловатой внешностью немолодого мастера, что женская часть почти одновременно прыснула и смущенно потупилась, а хирдманы, к тому моменту уже минут пять стоящие позади неподвижно замершего десятника, и вовсе нелицеприятно заржали.

Отмолчался лишь коронный канцлер Тарен, которому невместно было лицом своим не владеть, да стражники, но и тут — ничего удивительно. Вряд ли даже их полусотник так уж часто удостаивался права подняться сюда — на самую вершину храма.

Сказанное и вправду нельзя было воспринять всерьез. Наверное, в последние лет сорок «о боевых умениях и героизме» старика забыли даже шутить. Но хотя мастер не мог этого не понимать, его лицо зарозовело от …благодарности, и он молча поклонился.

— Мы …поспорили за одну бронзовую вещицу. Птицу из тех, что похожа на сделанные давно ушедшими племенами и народами. — Пояснила девушка и чуть качнула золотоволосой головкой в сторону ювелира, — Старый Идфред[20] сказал, что ее продали какие-то удачливые расхитители гробниц.

В это время мастер, кажется, действительно пришел в себя, и попытался старательно и незаметно привести свою одежду в порядок. Пойманный за таким «недостойным» занятием перед лицом правителя, он снова порозовел, и поспешно извлек из поясной сумки предмет спора.

— Эти люди были откуда-то с запада, господин.

— Надо же, — совершенно искренне удивился ярл, — «птеродактиль»?!

Последнее слово никто кроме Кати не понял, и она тут же решила как-то подкрепить свою шаткую позицию:

— Вот!

Всепобеждающая уверенность в ее голосе, придала этому короткому слову какое-то неоправданно веское звучание. Было не очень-то понятно отчего, но некую собственную неправоту одновременно почувствовали буквально все остальные, в том числе и самые невольные, участники скандала. Но поскольку «нападение» было осуществлено чисто по-женски — на полутонах и без фактов, — как именно противостоять этому «обвинению», не нашлась даже дочка торговца.

Ярл в это время увлеченно вертел в руках потрясающе «живое и подвижное» тело необычной птицы.

Древний или не очень умелец, запечатлел момент, когда перепончатокрылая тварь вся подобралась, и явно задумала спланировать с тонкого края утеса или с очень толстой ветки.

— Я сразу как увидела, поняла, что тебе будет очень интересно! — продолжила обрабатывать окружающих Катя.

Отвлекшись, ярл с некоторым сожалением отставил на подлокотник трона фигурку, и задал неожиданный вопрос:

— А кто победил-то? — и уточнил, в ответ на недоуменные взгляды. — Кому теперь будет принадлежать эта «крылатая ящерица»?

Вполне логичный, если подумать, вопрос вызвал неожиданное смущение, и даже испуг …у «второй дочки купца». Девушка на мгновение даже подалась назад, но тут же опомнилась, и выпрямилась во весь свой небольшой рост. Гордо вскинув золотоволосую головку, она до предела натянула ткань на груди.

Все мужчины тут же смогли убедиться — «все что надо» у нее в наличии, не смотря на раннюю юность. Спустя время необходимое на все приличествующие моменту мысли, ярл Ингвар отреагировал и на бессловесное «признание». И тоже без слов.

Измерив удивленным взглядом пигалицу и заметно превосходящую ее статями землянку, после чего изобразил лицом насмешливое недоверие. Вся эта шуточная пантомима явно предназначалась Кате.

Мол, как так-то?!

* * *

Все вопросы отпали, когда полусотник из городской стражи так же, не говоря ни слова, вытащил из-за пояса тонкий посеребренный кинжал и, пряча улыбку в бороде, ткнул пальцев в пустые ножны на поясе у «второй дочери» и вообще пустую талию воспитанницы.

Всем тут же стало понятно, что Катю приняли за слишком наглую рабыню-наложницу и решили «проучить».

Вот тогда-то мы трое и узнали, что нас переводят в «дворцовую» полусотню, и каждый обязан теперь по очереди сопровождать Катрин при любом выходе из дворца.