Я – принцесса Диана

«Я хочу, чтобы мои дети умели понимать человеческие эмоции, знали о том, что некоторые люди могут быть неуверенны в себе или испытывать чувство незащищенности. Я хочу, чтобы для них не были секретом такие понятия, как стресс, надежда и мечты».

Уйдя с головой в воспитание детей, Диана не смогла решить все свои психологические проблемы. Отношения с мужем только ухудшались.

Однажды она невольно подслушала прощальную фразу его телефонного разговора: «Что бы ни произошло, я всегда буду любить тебя». Ей не надо было уточнять, к кому относились эти слова. И хотя друзья, в частности столь почитаемый Чарльзом Лоуренс Ван дер Пост, часто говорили, что подобная фраза очень соответствует несколько высокопарно — ветвистому стилю речи принца и могла относиться к кому угодно. Дальнейшая жизнь, и в частности счастливый второй брак с Камиллой, доказывают, что тут Диана скорее всего права. Ведь Чарльз действительно, несмотря на все что происходило в его жизни, продолжал любить Камиллу!

Реакция на услышанное вполне предсказуема: трехдневная булимия, страшные рвоты, депрессия, мысли о самоубийстве… И еще большее отдаление и осуждение близких.

Тот же Лоуренс Ван дер Пост, к помощи которого Чарльз частенько прибегал в трудных ситуациях, скажет потом своей дочери очень жестокие слова по отношению к принцессе: «Диана — самый настоящий параноик! Ее беда в том, что она слишком много времени проводит, подглядывая в замочные скважины». Понятно, что выражение «замочные скважины» тут употреблено фигурально и модный в то время философ, почитатель столь обожаемого Чарльзом Юнга, говорил о способности. даже, точнее потребности Дианы выискивать во всех человеческих проявлениях доказательства своей несчастной доли. Постепенно за Дианой прочно закрепилось звание неврастенички. Так о ней вспоминают даже слуги, с которыми она была то весьма демократична и даже мила, то неожиданно становилась настоящей стервой.

«У меня было такое ощущение, что меня никто не хотел слышать. Внутри скопилось столько боли, что я хотела причинить себе урон извне, лишь бы кто — нибудь пришел ко мне на помощь. В такой необычной манере выражался мой отчаянный крик о помощи. Я хотела, чтобы люди узнали, какие мучения, какую агонию мне приходится постоянно испытывать».

И только среди людей, в толпе Диана чувствовала себя по-настоящему счастливой. Ее любят. Ей поклоняются. Ждут.

Молодая леди пытается делать первые самостоятельные шаги в политике. Например, едет одна, без отказавшегося от поездки Чарльза представлять британский королевский дом в Монако, на похороны погибшей в автомобильной катастрофе принцессы Грейс.

Конечно, никто не настаивал на том, чтобы она туда ехала. Это было ее решение. Но чуткий супруг, который, по его же словам, в первую очередь выбирал себе в спутницы будущую королеву, мог бы оценить, как блестяще смотрелась Диана среди первых дам Европы и Соединенных Штатов. Оценить, поддержать, похвалить… и тем самым, возможно, навсегда покончить с преследовавшими принцессу неврозами и депрессиями. Все дальнейшие события доказывают, что Диана действительно была рождена для публичной общественной деятельности. И несколько слов поддержки вполне могли бы превратить «гадкого утенка» в одну из самых великих королев Англии!

Но. Как всегда, в жизни леди Ди, появляется это проклятое «но»! В Букингемском дворце ее триумфа не заметили. Точно так же, как когда-то не оценили ее вклад в результат австралийского визита. Чарльз даже не посчитал нужным встретить жену в аэропорту, опустив ранг визита до частной поездки на похороны подруги.

Все та же ревность? Да нет, пожалуй. В данном случае банальная черствость.

То, до чего Диане приходилось доходить своим умом и интуицией, передавалось членам королевской семьи с кровью. То, что было для принцессы победой, им казалось простой рутиной. Недостойными их высочайшего внимания мелочами.

«Люди хотят видеть во мне сказочную принцессу, обладающую свойством превращать все в золото. И мало кто понимает, что человек, от которого они ждут чуда, постоянно корит себя за несоответствие этому образу».

Помните слова Чарльза о любви, вырвавшиеся во время объявления помолвки: «Что бы не значило это слово…»

Диана тогда была оскорблена. Возмущена. Но ведь, положа руку на сердце, с ней, с ее понятием любви эти слова тоже вполне соотносимы. То, что Дина любила своего мужа — несомненно. Но его ли одного? Молодая, красивая, но мучимая постоянными комплексами женщина, обделенная вниманием мужа. Стоит ли удивляться, тем более упрекать ее, в том, что иногда сердце ее оживало, и пульс начинал биться учащенно.