Я пришел взорвать мир

На сочной зеленой поляне под ласковой звездой по имени Аорта сидели двое – молодой и старый. Хотя трудно сказать наверняка – кто из них действительно старше. Нет ничего более относительного, чем возраст. Кто-то уже в детстве начинает проявлять старческие замашки, кто-то черствеет в юности, а кто-то, напротив, и в преклонные годы выглядит на зависть окружающим, щедро делясь с ними избытком жизненной энергии.

В глазах молодого таилась пропасть пережитых событий, потерь и готовой перехлестнуть через край тоски. Он смотрел вдаль, на холмистый горизонт Второй Аорты и молчал.

Старый же, напротив, посматривал иронично, а из глаз его, казалось, сейчас вырвутся задорные искорки…

– Странно все вышло, – сказал Гор. – Я всегда хотел быть просто Мимом. Не думал, что мне придется браться не за свое дело, а главное – лишать жизни других. Мне кажется, я просто потерял самого себя…

– Да, на первый взгляд это не очень хорошо, – кивнул старый Мим Йоко. – Только можно посмотреть на все это и с другой стороны. Мне кажется, ты вовсе не потерял себя. Ты по-прежнему мой лучший ученик, и тебе выпало играть самую трудную роль. Просто роль эту ты играешь не на подмостках, ты играешь ее в реальной жизни…

– Да… Только я так и не понял до сих пор – что же это за роль такая…

– Хм… Я бы мог сказать, что ты играешь человека, который находится в поисках собственной роли…

– Так можно сказать про любого…

– Конечно. Только не у каждого эта роль – главная…

– Что ты хочешь сказать, Йоко?

– Что бы ты не играл, любая твоя из твоих ролей – это главная роль. На тебя обращены лица зрителей. И ты должен помнить об этом. Как я учил вас, малышей…

– «Зритель должен верить»…

– Верно – зритель не должен ни на секунду усомниться в истинности твоей роли. Сыграй свою роль так, чтобы люди чувствовали правду, чтобы у них захватывало дух, чтобы они чувствовали восторг… А если случаются трагические моменты – чтобы грусть и печаль были светлыми, с искорками надежды. Ведь в этом и есть назначение Мима – дарить надежду…

– Как я могу дарить надежду другим, если у меня самого ничего не осталось…

– Ты обманываешь самого себя. У тебя осталось многое. И чем больше ты потеряешь – тем острее ты будешь это чувствовать.

– Я не понимаю тебя, Йоко…

– Ты – последний Мим. Я уже не в счет. Так уж получилось, что судьба сохранила меня. Наверное, чтобы увидеть своего ученика еще разок. И потому я говорю тебе самые важные слова, которые способен произнести. Но я не в силах донести до тебя то, что ты должен пережить сам, пронести через себя. То, что необходимо для шага на новую Ступень…

– Да, я уже многое пережил…

– Ты изменился, Гор. И, наверное, уже близок к пониманию. Я не могу сказать тебе «это хорошо, что ты постиг все эти мучительные переживания». Ведь то, что важно для искусства, убийственно для человека. Стремясь ввысь, ты сжигаешь частицы самого себя…

– Да…

– И что же тогда самое главное для Мима, Гор?

– Что?…

– Эх, Гор, Гор… Сколько раз я говорил тебе…

– Искусство?

– Нет…

– Самосовершенствование, мастерство?

– Нет…

– Но что же тогда?

Йоко вздохнул и посмотрел на Гора светлыми мудрыми глазами, которые делали его морщинистое лицо удивительно молодым.

– Самое главное – это зритель! Все остальное – это только лишь путь от тебя самого к твоей главной цели – безраздельно, упоенно верящим в тебя зрителям…

Оба замолчали, вслушиваясь в тихое пение птиц и стрекот насекомых.

Из-за невысоких деревьев показался тонкий девичий силуэт. К Мимам подходила Нейла.

– А я считаю, что самое главное для меня – она, – задумчиво произнес Гор, любуясь движением фигуры подруги.

Йоко лишь тихо рассмеялся.

Он был очень старым Мимом.

Он все знал. Ну, почти все…

Легкомысленные легкие конструкции, из которых был построен гостевой городок в самой живописной местности Второй Аорты будто нарочно стремился ввести наблюдателя в заблуждение. Первое впечатление вообще говорило о том, что эта планета – просто курорт, рай для тех, кто решил оторваться на время от суеты жизни.

Аорта находилась в стороне от каких-либо звездных маршрутов Вольных Миров, не говоря уже о плотно заселенном пространстве Конгломерата. И уже это должно было бы насторожить этого самого наблюдателя.

Но лучше бы ему было, все-таки, заглянуть под толстый слой вулканической породы, лишь присыпанный декоративной пылью почвы и цепляющейся за нее жизнью.

Эта планета была крепостью. Сгустком злой, агрессивной энергии, способной выплеснуться и дотянуться своими щупальцами до ближайших звезд. В недрах каменного шара, усиленного энергетической арматурой, кипела работа. Здесь все было подчинено идее разрушения. Множество творчески настроенных умов работали, подпитываемые лишь ненавистью к тому миру, который вырастил их, дал знания и статус, наделил более продолжительной жизнью, чем миллиарды других, менее ценных индивидуумов.