Я пришла попрощаться

— Если они так ведут себя, значит, тебе нужен адвокат. Кэт у нас адвокат, она училась в университете и знает, что нужно делать.

Я объяснил ситуацию Кэт. Начал со слов:

— Кэт, ты знаешь, как Фэт достался ребенок…

Кэт это знала. Она отправила большой детский набор с надписью «Я люблю Нью-Йорк» и просила Фэт прислать фотографии Сэта по электронной почте. Мы не смогли этого сделать. Я стал рассказывать:

— Фэт вернулась с ночной смены, Сэт капризничал, на следующее утро у него начались судороги. Она отвезла его в больницу, и сейчас ее обвиняют в недосмотре.

Кэт была шокирована:

— Фэт? Они думают, что Фэт нанесла травму своему ребенку?

Я должен был объяснить, что Фэт не было дома, с малышом оставался Хайнц. Кэт спросила:

— Это бессмысленно. Если полиция подозревает Хайнца, то какое отношение это имеет к Фэт?

— Я не знаю, я ничего не могу сделать.

— Это означает, что Фэт нужен адвокат.

— А разве ты не адвокат?

— Отец, я юрист, занимающийся составлением деловых контрактов, патентами.

Кэт не стала говорить об очевидном, о том, что она в Нью-Йорке и, если вылетит днем, ей все равно понадобится двое суток, чтобы добраться до Форстера. Она спросила:

— Что они сказали, когда выпишут Сэта?

Ваша честь, мы все задавали один и тот же вопрос: «Когда его выпишут?»

Это доказывает отсутствие какой-либо информации, то, как мы были осведомлены о его состоянии.

Потом Кэт сказала:

— Послушай, папа, я прилечу, но дай мне час, я войду в Google и постараюсь найти кого-нибудь, кто просмотрит твои документы.

Я услышал, что она прилетит, и сказал:

— Хорошо.

Кэт произнесла:

— Все будет в порядке, отец.

И мне стало так спокойно на душе. Я вышел и сел, совершенно опустошенный, не зная, что еще можно предпринять и кому позвонить.

На следующий день (это было воскресенье) я тоже мало что мог сделать. Я хотел поехать в клинику (час туда и час — обратно), но остановил себя. Я считал, что могу навредить, но мое сердце учащенно билось, когда я думал о Сэте: что с ним делают, как он себя чувствует, что же будет?

В понедельник я взял бумаги на работу и показал их одному парню, который занимался юридическими вопросами для нашего округа. Парня звали Барри. Я попросил его:

— Барри, дружище, мне нужна твоя помощь. Ты можешь взглянуть на эти документы?

Он просмотрел документы, смутился, растерялся:

— Мэд, это заявление об опеке. Вашу дочь зовут Донна-Фей? Это заявление об оформлении государственной опеки над ребенком.

— Да, я знаю.

— Что случилось, Мэд?

— Не знаю точно. Фэт — Донна-Фей — позвонила в субботу утром и сказала, что Сэт в больнице, у него судороги и рвота. Я поехал в больницу. Они не разрешили нам его увидеть, сказали, что ребенка отправляют в «John Hunter». Две женщины вошли в комнату и объяснили, что кто-то нанес малышу травму. Затем они вручили Фэт эти бумаги и отправили ее домой без ребенка.

Барри сказал:

— Вам необходимо узнать, что же произошло на самом деле, потому что это заявление позволяет органам опеки забрать Сэта. Это первый шаг для оформления государственного попечительства над ним.

— Мой внук не будет на государственном попечении.

— Но это следует из документов.

— Барри, что я могу сделать?

— Вам нужен адвокат.

Барри специализировался на других вопросах. Он пояснил мне:

— Мэд, дружище, это не в моей компетенции. Тебе нужен юрист, который занимается делами о государственной опеке.

— Ты можешь кого-нибудь порекомендовать?

Барри подумал минуту и сказал:

— Да, есть юристы, практикующие в нашем городе. Я узнаю для тебя.

Просмотрев справочник, он нашел телефон и позвонил. Я слышал, как он пояснял, в чем дело, затем произнес:

— Да, пособие уже начислено. — И добавил: — Да, дедушка работает здесь, он хороший человек и готов поклясться своими волосами (Барри смущенно посмотрел на меня, потому что, кроме бороды, растительности на моей голове почти нет), что будет заботиться о внуке.

Там спросили:

— Он сможет прийти?

Барри кивнул, положил телефон, взял ручку и написал адрес:

— Она ничего не обещала, но согласилась просмотреть бумаги.

— Адвокат — женщина?

— Да, это очень хороший адвокат.

Я взял адрес и попросил Барри, чтобы все осталось между нами. Тот ответил:

— Мэд, это не обсуждается.

Я взял выходной, встретился с адвокатом и обсудил все вопросы. Она очень многое мне объяснила. Сэта почти признали ребенком, который находится на попечении государства.

Я спросил адвоката:

— Могут ли они это сделать? Врачи не объяснили нам, что с ним произошло.

— Они каждый день принимают подобные решения.

Это правда, которую не хочется слышать. Ваша честь, возможно, об этом не нужно упоминать, но количество детей, находящихся на государственном попечении в нашей стране, — тридцать тысяч. Это не преувеличение. И эта цифра растет. Детей не оставляют дома, их забирают у неблагополучных родителей и отдают на воспитание в другие семьи или в детские дома.

Я спросил у адвоката, как я могу этому воспрепятствовать. Она ответила:

— Вам придется выдержать настоящее сражение.

— Почему это происходит? Кто разрешает забирать ребенка у матери без объяснения причин?