Я просто хочу любить

Виктория послушно опустилась на стул. Внутри нее начала нарастать тревога. Придвинув к себе стул, начальник сел рядом с посетительницей. Широко расставив ноги, он откинулся на спинку стула и начал рассматривать Викторию. Молча, не произнося ни слова. Его взгляд был снисходительным и наглым.

– Слушаю. Что тебе надо? – наконец выдавил из себя Кустицкий.

От него сильно пахло спиртным.

– Товарищ майор… – начала девушка и взволнованно поднялась.

– Сиди! – грозно приказал он.

Виктория смущенно улыбнулась и снова села на стул.

– Мой муж Сторожев Александр Владимирович, – сказала она, – подал заявление в суд на рассмотрение дела о сокращении периода его пребывания в исправительной колонии и о досрочном освобождении. Дисциплинарных взысканий у него нет. Ваш заместитель написал ему хорошую характеристику. Штраф, назначенный по решению суда, погашен. Мой супруг искренне раскаивается в содеянном и просит, чтобы вы написали на него ходатайство. Пожалуйста, помогите нам! Я буду вам благодарна!

Замолчав, Виктория взволнованно прикусила губу.

Кустицкий быстро поднялся. Ответа не последовало. Вике показалось, что этот разговор ему неприятен. Выпятив губы, начальник тяжело засопел. Его лоб покрылся легкой, едва заметной испариной. Неторопливо подойдя к книжному шкафу, мужчина открыл секретер. Нервными движениями он вытащил оттуда коньяк в красивой граненой бутылке и широкий хрустальный стакан. Не обращая внимания на посетительницу, начальник налил почти половину стакана и залпом, без единого глотка, перелил в себя коньяк.

– У меня сегодня тяжелый день, – наконец процедил Кустицкий и, вытерев рот ладонью, зло ухмыльнулся. – И как же ты готова меня отблагодарить?

Виктория встала и вымученно улыбнулась.

– Андрей Владимирович, – сказала она, – я знаю, что вы прекрасный человек, искренне стараетесь изменить жизнь осужденных к лучшему, но в наше нелегкое время это так сложно… Мне известно, что финансирование исправительных учреждений мизерное. Поэтому, пожалуйста, примите от меня эту небольшую благотворительную помощь для колонии. Прошу вас, возьмите, сделайте мне одолжение!

Виктория суетливо сунула руку в сумку и выудила оттуда конверт. Мило улыбнувшись, девушка протянула его Кустицкому.

– Пожалуйста, не откажите! – мягко попросила она.

Лицо начальника залилось краской. Прищурившись, он с силой ухватил Вику за запястье и притянул ее к себе. Она вздрогнула от неожиданности. Ее глаза испуганно округлились. Конверт выпал из рук и, ударившись уголком о стол, затем о стул, плавно опустился на пол. По ярко-бордовой дорожке рассы́пались новые стогривневые купюры.

– Я не откажу тебе, если ты не откажешь мне, – тяжело дыша, прошипел начальник и наступил на деньги. Его ноздри раздулись, глаза налились кровью.

– В чем? – наигранно беспечно спросила Вика, отстраняясь.

– Мне не нужны деньги. Я хочу тебя!

Кустицкий сжал ее плечи. Вика попробовала отстраниться, но не смогла. Низкорослый, но широкоплечий, начальник обладал огромной силой. В его руках Виктория чувствовала себя беззащитной жертвой. Опустив руки на ее бедра, Кустицкий крепко прижал девушку к себе и поцеловал в губы. Его глаза горели от возбуждения. Он так тяжело дышал, что, казалось, вот-вот задохнется. Виктория брезгливо передернула плечами и отвернулась. У нее в голове пролетел ураган мыслей. Ударить его… Вырваться… Убежать… Закричать… Что делать?

– Ты мне сразу понравилась, – вглядываясь в лицо девушки, процедил Кустицкий и быстро расстегнул ее куртку. – Я давно на тебя глаз положил.

– Не надо, не надо! – взмолилась Вика.

Все-таки отстранившись, она попыталась вызвать у него жалость. Опустив голову, Виктория тихо заплакала.

– Андрей Владимирович, пожалуйста, отпустите меня. Вы прекрасный человек, интересный мужчина, но я очень люблю своего мужа!

– Кого? Сторожева? – взвыл начальник. – Этого неотесанного зэка? Да ты хоть знаешь, сучка поганая, сколько баб хотело бы быть на твоем месте? Да кто ты такая, чтобы мне отказывать? – сердито крикнул он и с силой оттолкнул девушку. Не устояв, Виктория зацепилась за стул и ударилась о стену. – Да ты уже год шастаешь по колонии, как последняя проститутка. Не можешь без мужика, да? А мне отказываешь? Знаешь, сколько я таких, как ты, повидал на своем веку? А ты – «люблю»! Шалава! Не парь мне мозги своей любовью. Запомни: ни одна нормальная баба не выйдет замуж за зэка. В колонию приезжают либо конченые заочницы, либо последние шлюхи. А ты строишь из себя девочку!

Обжигая, Викторию захлестнула волна грязи – липкая, удушливая, клокочущая. Она еще не слышала таких слов. Казалось, еще немного – и она захлебнется от ужаса. Широко открыв глаза, девушка хотела что-то сказать, но не смогла. Побледнев, она ухватилась за стол и слегка наклонилась. У нее в голове загудело, к горлу подступил неприятный ком. Самое ужасное заключалось в том, что она не знала, что делать дальше, что ответить Кустицкому. Ведь каждое ее слово, хорошее или плохое, могло отразиться на судьбе Саши, Вика давно это поняла. Подняв голову, она испуганно попятилась к двери. Из ее глаз ручьем полились слезы.