Я просто хочу любить

– Девочка моя, как я тебя люблю, как мне тебя жалко! Если бы я знал… Ты самая лучшая… – глядя ей в лицо, не умолкая повторял он.

– Так, молодец, хорошо, хорошо! Набирай полную грудь воздуха! – командовала акушерка. – Прижимай голову к груди и тужься изо всех сил, тужься! Пошли потуги! Молодец!

Не выпуская из рук поручни, Вика выпучила глаза и с силой согнулась. Ее лицо исказила нечеловеческая боль, глаза налились кровью. От ее крика дрожали стены, воздух, стекла. Глядя на муки жены, Александр подумал, что у него поседели волосы. Он то ли поддерживал свою жену, то ли держался за нее.

– Так, показалась рыженькая головка. Очаровательная, как у мамочки! – комментировала Александра Николаевна. – Пошла правая ручка. Тянем. Так, пошла левая!

Застонав, Виктория упала на кресло.

– Я больше не могу, – бессильно простонала она.

Казалось, еще мгновение – и она потеряет сознание. Подбежав ближе, акушерка нажала ей на живот и начала осторожно выдавливать малыша. Теряя грань между реальностью и бредом, Александр машинально гладил руку жены и что-то бессвязно бормотал. Постепенно картинка перед ним покачнулась и медленно поплыла в сторону. Искаженное болью лицо Вики, пять круглых глазниц больничной лампы… Выдавив из себя блаженную, неестественную улыбку, Александр едва успел ухватиться за кресло, чтобы не рухнуть на пол. Сторожев услышал пронзительный детский крик. Крик своего малыша. Тряхнув головой, мужчина округлил глаза и замер, не веря чуду. Его восприятие мира обострилось. Взгляд устремился на сморщенный багрово-красный комочек с мокрыми рыжими кудряшками.

– Девочка! – радостно воскликнула Александра Николаевна и подняла ее. – А какая красивенькая! Поздравляю вас, молодые родители, с рождением дочери!

Из глаз Сторожева ручьем полились слезы. Но он этого не стеснялся, ведь у него родилась дочка! Его маленькая принцесса! Протянув руку, Александр осторожно прикоснулся к ее ладошке и задрожал. Крошечные пальчики с силой сжали его палец и потянули к себе. Разве это было не чудо?

Наклонившись к Виктории, Александр с благодарностью целовал ее щеки, глаза, губы. Вымученно улыбнувшись, молодая мама тихо заплакала.

– Девочка моя, спасибо тебе за дочку, спасибо, моя хорошая! Ты у меня настоящая героиня! – не переставая твердил Сторожев. Его глаза светились от счастья. – Спасибо тебе за Любушку!

Перерезав пуповину, врачи обтерли их новорожденную красавицу от слизи и положили на маленькие детские весы. Затаив дыхание, Александр гладил руку Виктории и, не отрывая глаз, восторженно наблюдал за дочкой.

– Так, рост сорок девять сантиметров, вес три двести. Здоровенькая, хорошая! – вещала молодая врач-неонатолог. Неожиданно она замолчала. Наклонившись над новорожденной, женщина начала внимательно рассматривать ее ножки. Наконец, облегченно вздохнув, сказала: – У девочки синдактилия двух пальцев правой ноги. Но это не страшно!

– Что это? – приподнявшись, испуганно спросила Виктория и замерла.

– Ничего, что угрожало бы ее здоровью, – мило улыбнувшись, ответила неонатолог и поднесла ей девочку. – На правой ножке у вашей дочери два сросшихся пальчика. Это наследственность. Наверное, это было у кого-то в вашем роду. Но это не болезнь. В этом случае делают небольшую косметическую операцию – и все. Говорят, такое часто бывает у неординарных людей. Знаю, синдактилия была даже у Сталина. Не переживайте, ваша девочка абсолютно здорова. Возьмите ее!

– Нет! – изо всех сил закричала Виктория и забилась в истерике.

Перед ее глазами всплыли страшные воспоминания: колония, разъяренный Кустицкий, стол для заседаний и она – раздавленная, униженная. Затем, как набат, как гром среди ясного неба – его хриплый, гнусавый голос: «У меня с рождения было два сросшихся пальца на ноге». Виктория поняла: это ребенок Кустицкого. Закрыв глаза руками, она неистово мотала головой из стороны в сторону и, словно обезумев, повторяла только одно:

– Нет, нет, нет!

Подбежав к жене, Александр схватил ее за плечи и сжал их.

– Викочка, милая, перестань. Ну, тебе же сказали врачи, в этом нет ничего страшного. Пожалуйста, успокойся! Возьми нашу Любушку на руки! – жалобно попросил он. – Прошу тебя, успокойся!

Отодвинув его, к Виктории подошла Подольская.

– Э, дорогая, так не пойдет! – строго прикрикнула на роженицу врач. – А ну перестань! Тебе совершенно нечего плакать! Ваша девочка абсолютно здорова. Пальчики могут рассоединить в поликлинике. Это не проблема! Слышишь, успокойся! Успокойся, пожалуйста, а то у тебя еще молоко пропадет. Если не возьмешь себя в руки, мы будем вынуждены уколоть тебе успокоительное!

Всхлипнув несколько раз, Виктория открыла глаза и задрожала. Ее взгляд рассеянно блуждал по комнате. Она испуганно смотрела то на Александра, то на Подольскую, то на дочку.

– Не надо мне ничего колоть, – глухо проговорила Вика и отвела глаза. – Простите, пожалуйста. Я, наверное, испугалась.

– Вот и хорошо, молодец! – ответила Александра Николаевна и облегченно вздохнула. – Возьмешь дочку?