Я путешествую одна

– Сейчас мне пришло в голову, что если бы мы сделали вскрытие, вполне возможно, что мы нашли бы нечто интересное, например, иглу в шее шведа. Очень подходящий и умный способ, правда? Передозировку наркоза в шею, прямо под веревку, очень сложно обнаружить, если нет подозрений об убийстве. Ну что же, это одна теория. И вот, у нас есть женщина. С ребенком. Которая умеет делать уколы. У которой есть доступ к наркозу.

– Медсестра? – предположил Людвиг.

– Очень возможно, – кивнула Миа. – Но мы не нашли ни одного подозреваемого среди медсестер Хёнефосса. У нас есть женщина, укравшая ребенка. И все хорошо. СМИ больше не пишут об этом, мы сдались. Но вот, что-то пошло не так. Может быть, ребенок умирает. Ребенок умер, и она решает преследовать нас. Мы виноваты в смерти ребенка. Мы должны были найти ее. Мы должны были спасти ребенка. И Мунк несет ответственность за это. И она начинает охоту на Мунка.

Миа покашляла и сделала глоток «Фарриса». В комнате стояла абсолютная тишина. Все знали, что Миа умела. Никто не прерывал ее теперь, когда она начала говорить.

– Эта женщина невероятно умна, – продолжила Миа. – Может быть, у нее легкая шизофрения. Она считает, что украсть ребенка – это правильно, и не имеет ничего против убийства. Для нее это морально верно, значит, она должна была пережить что-то… что-то…

Она не нашла подходящих слов.

– Даже не знаю, что это могло быть, но как бы то ни было. У нее ясное сознание и одновременно не ясное. Во всяком случае, она видит мир не так, как мы с вами. Она безумно любила ребенка, который умер. Наверное. Ребенок пошел бы в школу этой осенью. А теперь он мертв. Думаю, она так это видит. Я путешествую одна. Лента. Марк 10:14. Пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им. Девочки отправляются в путешествие на небо.

Миа все больше и больше говорила сама себе. Все начало проясняться. Узлы распутывались. Все, что было скрыто в облаках в ее голове.

– Эта женщина невероятно заботлива. Она обожает детей. Хочет защищать их. Моет и украшает их. Нельзя делать им больно. Так что, две вещи.

Миа закашлялась. Она очень устала, но продолжила.

– Две вещи. Именно они показались мне странными. Весь хаос, все знаки, я сначала не понимала их, слишком много ловушек и препятствий, и да, я не осознавала этого вначале, но теперь я думаю, что есть две вещи. Первая – это девочки. Ребенок не должен быть один. О да, да, да. Это ее вина, что он умер. Причина в ней. Она хочет все исправить. Найти ребенку подруг. Но это наша ошибка. Мы должны были остановить ее. Черт, я потеряла нить…

– Две вещи, – дружелюбно сказал Карри.

– Да, спасибо. Две вещи. Первая: она убивает девочек, чтобы ребенок, которому сейчас было бы шесть лет, не был бы один на небесах. Вторая – она хочет достать Мунка. Извини, но это очевидно. Вот почему все было так перемешано. Мы все смешали. Мы должны смотреть на эти вещи по отдельности, хотя она и смешивает их, чтобы нас запутать. Первое: она убивает девочек, чтобы украденная ею девочка не была на небе одна. Второе: она хочет любой ценой достать полицию. Отомстить за себя. Добраться до Мунка. Она каким-то образом убила ребенка, но винит в этом Мунка. Я думаю…

Миа была выжата как лимон и с трудом говорила.

– Что ты думаешь, Миа? – переспросил Мунк, поддерживая ее.

– Она хочет, чтобы ее поймали, – сказала Анетте.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Мунк.

– Она хочет, чтобы мы поймали ее, – продолжила Анетте. – Она показывает нам, что делает. Ане ЙВ. Девочки в крепости. Звонок журналистам. Она хочет, чтобы ее нашли, правда, Миа?

Миа кивнула.

– Согласна. Она хочет, чтобы ее поймали. Она даже беспокоится. Все больше и больше показывается нам. Она тоже собирается наверх. В небо. Она снова будет вместе с ребенком. Она будет…

Миа больше не могла. Обессилев, она присела на стол перевести дыхание. Мунк подошел и положил руку ей на плечо.

– Все нормально?

Миа молча кивнула.

– Черт, это мне что-то напоминает, – сказал Мунк, повернувшись к собравшимся. – Чертовски хорошо. Женщина. Я верю в это. Все сходится. Так какие дамы у нас в списке?

– Женщина с глазами разного цвета, – сказал Людвиг.

– Кто-то из общины? – предположил Карри.

– Сотрудницы дома престарелых, – сказал Габриэль.

Миа посмотрела на Людвига Гренли.

– Есть что-то? Какая-то связь? Телефон Вероники Бах?

– Нет, к сожалению, пока ничего, все еще работаю над этим, – сказал Гренли.

– Твою мать, какой же я тормоз, – вдруг сказала Миа.

– Что такое?

– Чарли. Чарли Брун.

– Кто? – спросил Мунк.

– Приятель. Он работает в клубе трансвеститов в Тейен. Это же он рассказал мне о ней. О той с глазами разного цвета. Он видел ее несколько раз. Черт, какой же я тормоз.