Я пытаюсь восстановить черты. О Бабеле – и не только о нем

Однажды Мануйлов сказал мне, что в ближайшее воскресенье собирается поехать в город Старый Крым в дом-музей Александра Грина и приглашает меня. Конечно, от такого приглашения я отказаться не могла; с юношеских лет я любила этого писателя и зачитывалась его романами и повестями. Сказочность сюжетов, непохожесть персонажей на «обыкновенных» людей меня всегда волнует, и хочется перечитывать еще и еще раз и «Алые паруса», и «Бегущую по волнам», и «Блистающий мир».

Еще по дороге в Старый Крым Виктор Андронникович рассказал мне, что Грин купил в этом городке небольшой дом и поселился в нем со своей женой Ниной Николаевной. Старый Крым, расположенный вдали от моря, всегда считался местом, полезным для больных туберкулезом. Александр Грин прожил в Старом Крыму несколько лет и умер в 1932 году. С тех пор Нина Николаевна сохраняет этот дом как литературный памятник.

Живется ей, как рассказывал Виктор Андронникович, нелегко. Местный начальник рядом с домом Грина построил свой добротный дом и развел хозяйство. Пользуясь отсутствием Нины Николаевны, этот начальник завладел ее домом. Днем его куры разгуливали по ее участку, а ночью спали в доме Грина, как в курятнике. Когда Нина Николаевна вернулась, она стала жаловаться, но никакие ее жалобы не помогали. Сосед не хотел расставаться с курятником и стал распространять слухи о том, что Нина Николаевна во время войны работала у немцев, а значит, сотрудничала с ними. Возможно, что она у немцев работала, чтобы выжить, но ни о каком сотрудничестве не могло быть и речи. Борьба тянулась долго. Не помог и Союз писателей, но когда в это дело вмешались художники и писатели Москвы и Ленинграда, в том числе и Мануйлов, дом возвратили хозяйке. И теперь местные власти относятся к Нине Николаевне враждебно и всячески стараются ей чем-нибудь досадить.

Когда мы с Мануйловым приехали в Старый Крым и подошли к дому Грина, нас встретила высокая красивая женщина, которой можно было дать лет шестьдесят. Виктор Андронникович представил меня как вдову Бабеля, и Нина Николаевна поцеловала меня — значит, все знала.

Какая чудовищно бедная была обстановка двухкомнатного дома Александра Грина! Узкая железная кровать с тощим матрацем, покрытым домотканым серым покрывалом, стояла у окна. На ней Грин умер. Остальная мебель тоже была простая и старая, и только какие-то рисунки и фотографии украшали стены. Как хорошо, что Грин всего этого не замечал — он жил в мире фантазии.

Мы много разговаривали с Ниной Николаевной. Я узнала, что есть целый круг поклонников Александра Грина, который не оставлял ее без внимания, навещал ее, помогал советами, а иногда и деньгами. Я заметила, что и Виктор Андронникович передал ей какие-то деньги. Потом мы сходили на могилу Александра Грина. Кладбище маленькое, у проезжей дороги, и могила Грина с крестом в самом углу кладбища. Она ухожена, много цветов.

Когда Нина Николаевна умерла, местное начальство не дало разрешения похоронить ее рядом с мужем. Могилу для нее вырыли где-то вдали, но друзья не смирились с этим, и однажды дождливой ночью гроб с телом Нины Николаевны перенесли в другую могилу, вырытую рядом с Александром Грином.

Закарпатье

Чуть не забыла еще об одной моей поездке к студентам — в Закарпатье. Железная дорога с паровой тягой переделывалась там на тягу электрическую, и существующий тоннель не удовлетворял ее по высоте. Работа заключалась в том, что старый свод тоннеля разрушался и вместо него, выше, строился новый свод. Работы велись без прекращения эксплуатации тоннеля.

Закарпатье только после войны было присоединено к Украине, там еще сопротивлялись банды Бендеры.

По дороге я удивлялась изобилию гусей и уток в этих местах. Естественные и искусственные водоемы, маленькие и большие, попадались повсюду, и везде много этих птиц. Город, где я должна была с поезда пересесть в легковую машину, назывался, как мне помнится, Станислав. В городе было много церквей с различными, часто враждующими между собой религиозными особенностями — то православные, то униатские, то католические. На городском базаре много продуктов: и пуховых подушек, и пуха в мешках, а также невероятное количество земляники — в банках, кастрюлях и ведрах. По всей дороге через перевал дети подбегали к машине и предлагали землянику в стаканах и пол-литровых банках, которую они собирали тут же, возле дороги.

Машина остановилась в каком-то небольшом поселке, где мне сняли комнату на втором этаже. Уклад жизни напоминал мне нашу жизнь в сибирских селах. Хозяйки занимались заготовками на зиму: варили варенье, пекли печенье, консервировали, солили и мариновали. Мужчины, в отличие от сибирских работящих мужиков, здесь обычно сидели в кабачках и пили вино.

Как только я вышла погулять и осмотреть окрестности, встречавшиеся мужчины со мной раскланивались и приглашали в местный кабак выпить с ними вина. Я отказывалась и благодарила за приглашение.