Я - раб Ламповой, или Как укротить миллионера

Может, вера Ламповой не так и слепа? Может, Валерия видит в окружающих даже то, что они сами не могут? И постепенно люди и сами начинают верить в свои хорошие стороны и поступать правильно.

Я никогда никому бы не признался, но принимать это решение было до чёртиков страшно. Сейчас, стоя под перекрёстным огнём выжидающих взглядов, ощущал себя так, будто замер на краю пропасти. Я так долго поднимался, сражался с собой и со стихией, чтобы оказаться наверху. Чтобы ощутить свободный полёт.

Свободу в квинтэссенции!

Но, когда остался один, — последний! — шаг в пустоту, внутри всё сжалось от ужаса. И множество «если» атаковали волю к победе. Будто ледяной ветер в лицо, они сбивали меня с ног, заваливали назад. И лишь страховочный трос не давал потерять себя.

Её вера в меня.

И я сделал этот шаг.

— Согласен!

— Вот и отлично, — мне показалось, или отец ухмыльнулся? Он опустил ресницы, пряча взгляд, подхватил со стола папку и протянул мне: — Вот уставные документы. Я позволил себе придумать название. Надеюсь, тебе понравится. А теперь можете пойти в зал переговоров, там сейчас никого, и обсудить план и принципы работы. До свидания.

Люди один за другим поднимались и, неловко прощаясь, гуськом потекли к выходу. Было заметно, что встреча подобного уровня для каждого в новинку. В основном это были вчерашние студенты. На отца смотрели, как на Билла Гейтса, на меня — как на его заместителя, и ощутил себя увереннее. Да, с небольшой командой я определённо справлюсь!

Принятое решение освободило меня от страха, и тут же одолело любопытство. Открыв папку, я прочитал название и хохотнул:

— Это шутка?

— Похоже, что я смеюсь? — выгнул бровь папа. Но глаза его весело блестели: — Как сказала одна наша языкастая знакомая — это твой бренд!

Я снова опустил взгляд на приказ о создании подразделения под названием «Три желания».

Глава 42. Валерия

Я сидела на раскладном стульчике, который стоял крайне неустойчиво на зелёной лужайке городского парка Вены. Но что значит небольшое неудобство по сравнению с открывающимся передо мной видом на небольшое озеро, за которым виднеется роскошный фонтан?

У воды плескались дети, подростки кормили жадных до угощения уток, и я никак не могла заставить себя уйти, хотя вечером была намечена встреча с куратором. Глотая соль воспоминаний, я наносила мазки на холст, а слёзы всё катились и катились по щекам, холодя кожу.

Говорят, время лечит. Но нет, это вовсе не так. С каждым месяцем без него становилось лишь тяжелее.

— Это закат? — я вздрогнула и обернулась. Рядом стоял незнакомец и с улыбкой рассматривал мою работу. — Извините, я вам помешал?

— Нет, — вытирая щёки, улыбнулась я. — Просто задумалась.

— Я удивился, — поправив соломенную шляпу, признался мужчина. — Мои глаза видят золото и зелень, а у вас на холсте багрянец и синева. Воистину, художники смотрят на мир иначе.

— Через призму эмоций, — вырвалось у меня некогда услышанное.

— Не грустите, — он хитро прищурился и этим движением напомнил мне того, по кому я так скучала. — Жизнь — дама изменчивая. Сегодня откажет в вальсе, а завтра пригласит на мазурку.

— Вы танцор?

— Учитель, — кивнул он и, заложив руки за спину, попрощался: — Желаю вам попрощаться с закатом и нарисовать рассвет. До свидания!

Я проводила его взглядом, осознав, что подтянутый худощавый мужчина говорил по-русски. Впрочем, через несколько минут я уже забыла о незнакомце, снова погрузившись в рисунок. Когда зазвенел будильник, уже начинало темнеть.

Я взяла сотовый и отключила его. Привычно открыла приложение и посмотрела на плавную линию своего эмоционального состояния. Когда я рисовала, она была заметно выше, но всё равно плавала едва ли не на дне. Каждый день я скучала по своему наглому Джинну.

Мне не хватало его зелёных, искрящихся весельем глаз, белозубой улыбки и непробиваемой самоуверенности. А ещё я мечтала о его твёрдых настойчивых губах и тёплых объятиях.

Сделала запрос в интернете — ещё один ежедневный ритуал, — но свежих клипов или новостей с Константином Джиновым не было. Они прекратились с какого-то момента, хотя видео старых проделок до сих пор по сети ходило великое множество.

Я не знала, что и думать. Может, парень вступил в должность, которую пророчил ему отец? Предположить это было разумнее всего. Но становилось грустно.

Неужели мой весёлый Джинн пополнил ряды людей в чёрном? Просиживает дни в офисе, а вечером возвращается к жене, тщательно подобранной папочкой? Правильной, красивой, молчаливой и совершенно скучной девушке. Мне хотелось думать, что это так.

Телефон в руке завибрировал.

— Феликс? — холодея, ахнула я. — Простите, я… совсем погрузилась в картину. Уже бегу!

Закидывая в объёмную сумку тюбики краски, я повернулась, чтобы сложить стульчик, как вдруг увидела на нём красиво упакованное в слюду домашнее печенье в виде сердца.