Я радость

Из последних сил я призвала на помощь все свои ресурсы и вдруг вспомнила, как это бывало, когда сидишь напротив разъяренного клиента и шансов закончить переговоры в свою пользу всего один, да и тот такой зыбкий, что от осознания его ненадежности хочется обкусывать ногти и барабанить пальцами по столу. Но ты понимаешь, что обнаружить перед клиентом свою неуверенность нельзя ни в коем случае, иначе он точно поймет, что ты блефуешь и тогда даже эта мизерная вероятность успеха сведется к нулю. И поэтому, так как нет другого выбора убедить клиента в своей силе, кроме как самой верить в нее, ты сидишь там, перед разъяренным клиентом, и веришь. Не просишь, не уговариваешь, не угрожаешь. В конце концов он сам к имеющейся в твоем распоряжении единице пририсовывает два нуля и не до, а после нее.

Почувствовав, как вдруг успокоилось все внутри, я снова посмотрела на Рому.

Встретив мой взгляд, он перестал улыбаться, убрал руку и освободил проход. Когда Тиша поднялась наверх, я была в ванной и мыла тряпку, которой протирала пыль, а Рома искал в шкафу свежую футболку, которая подошла бы к его новым спортивным туфлям.

Этим же вечером, когда я уже переоделась и собиралась уходить, Тиша вдруг остановила меня. Рома к тому времени уже уехал в клуб, а она сидела на кухне и пила кофе. Рядом с чашкой стояла бутылка коньяка и, видимо, его она пила тоже.

– Скажи мне, я правда такая страшная? – спросила она меня.

Я уставилась на нее в полном недоумении, даже до конца не веря, что она может всерьез задавать такой вопрос.

– Нет, ну скажи мне, я в самом деле никому не могу нравиться? – допытывалась она.

Тиша подняла свою руку и посмотрела на нее. Рука была тонкая, загорелая, с длинными пальцами и красивой формы удлиненными ногтями, покрытыми бесцветным лаком. Поразглядывав ее несколько секунд, Тиша, видимо, отчаявшись найти в ней что-нибудь утешительное, бессильно уронила ее на стол. Кажется, она все-таки была не совсем трезва.

– Тиша, вы самая красивая женщина из всех, кого я видела, – честно сказала я.

– Да ты садись, – кивнула она на стул. – Все мне так говорят. Мужчины домогаются меня. Женщины завидуют. А Рома…

Ее голос дрогнул и она, неопределенно махнув рукой, отвернулась к окну, подозрительно блеснув глазами.

– Мне кажется, он не ценит тебя, как ты того стоишь, – сказала я, неожиданно для самой себя перейдя на «ты». Сложно разговаривать на подобные темы с человеком, который младше тебя на половину сознательной жизни, и обращаться к нему при этом на «вы».

– Да, наверное, ты права, – согласилась Тиша. – Я даже знаю, когда это началось – после аварии.

Она отпила из чашки, и я поняла, что кофе в ней давно уже кончился, и его место занял почти чистый коньяк.

– Мы оба были пьяные и обкурившиеся, я вела машину… Было скользко, нас обоих вышвырнуло из салона, и мне ничего не было, ни одной царапины, а вот Рома сломал позвоночник. Два месяца в больнице, потом еще дома, боже, какой это был кошмар… Он всем сказал, что это он был за рулем.

Тиша схватилась руками за голову.

– Мы к тому времени год были вместе, с ума сходили друг по другу, мне казалось, что вот оно, наконец-то. Он собирался познакомить меня со своими родителями… – она усмехнулась, – вот и познакомились. У больничной койки. – Он ведь уже приставал к тебе? – подняла она на меня глаза.

– Да ну что ты… – начала я, но она не стала меня слушать.

– Знаю, что приставал. Он ко всем пристает. Как начал поправляться, так ни одной юбки не пропускает, клеит даже самых убогих…

Ну спасибо.

– Да я не про тебя, – криво улыбнулась она, – ты… ничего так даже. И добрая к тому же. У нас ведь домработницы не задерживаются. Перед Ромой устоять невозможно, и как только они начинают строить ему глазки, их приходится увольнять. А тебе я почему-то доверяю…

– Почему ты не уйдешь от него?

– Я никогда не смогу его оставить, – мрачно отозвалась Тиша.

– Почему?

– Это ведь из-за меня он такой стал. Он ведь только делает вид, что такой сексгигант, а на самом деле, у него теперь чаще не стоит, чем стоит – последствия травмы… Ему даже иногда приходится использовать такую штуку… ну, типа пластиковой трубочки: суешь туда член, и там что-то с давлением происходит, отчего тот встает. Каждый раз, когда он это делает, у меня слезы на глаза наворачиваются – мальчик, бедный мой мальчик…

Рот у Тиши искривился, когда она говорила это, и несмотря на тяжесть момента, я первый раз убедилась, что и она может быть не очень красивой.

– К тому же Рома говорит, – продолжила Тиша, справившись с эмоциями, – что если я уйду от него, то он скажет отцу, что это я была за рулем. Ублюдок…

– И что тебе сможет сделать его отец? Столько времени прошло, теперь уже ничего не докажешь.

– Шутишь? – усмехнулась она. – Уж его-то папаша точно найдет, что со мной сделать. Именно поэтому Рома и не сказал ему сразу – боялся за меня.

Она помолчала.

– Раньше боялся, а теперь ноги об меня вытирает. Сейчас наверняка опять в клубе клеит каких-нибудь девиц… Мне надо туда.