Я Распутин 4 (СИ)

Пришло время торговаться за столицу и за всю Турцию целиком. К бабке не ходи — сейчас примчатся союзники. А значит, я очень вовремя выехал в Питер.

Глава 19

Пасху встретил в Харькове. Поезду требовалась бункеровка — пока заливали воду и грузили уголь, в штабной вагон заявился генерал-губернатор со всей свитой.

Митрофан Кириллович Катеринич обладал огромными “буденовскими” усами и роскошным иподъяконовским басом. Любого другого такое сочетание внешних признаков на раз подавило, но не меня. Голос и у меня самого был дай боже, а вместо усов в наличии были бородища и гипнотизирующий взгляд.

— Григорий Ефимович, дорогой вы наш! — Катеринич быстро сдался в войне взглядов, запросил перемирие — Хотя бы на литургию, а?

— Митрофан Кириллович! Так ведь союзники уже мчат в Питер — поделился я с генерал-губернатором секретом Полишинеля — Тороплюсь я

— Все понимаю-с, искренне рад за победы Отечества. Плоды надо пожать, тут конечно, вам и карты в руки. Но у нас к примеру Слобожанская ярмарка открылась, а при ней ваши небесники выставку устроили. Неужель не захотите взглянуть?

Вот же змей искуситель! Знает чем меня заинтересовать.

— Ладно, только один день! Какая у вас тут лучшая гостиница?

— Обижаете, Григорий Ефимович. Пожалуйте ко мне домой — разместим лучшим образом.

Из генерал-губернаторского особняка отправились сразу на ярмарку. Город праздновал победу русского оружия в Турции, повсюду висели государственные флаги, вензели и штандарты царского дома. На улицах было много нетрезвых, но городовые бдили.

— Разговляется то народ

— А как же без чарки — мигом поддержал беседу Катеринич. И тут же перевел разговор на питерские расклады. Чиновник есть чиновник. Все ему вынь, да все ему положь на золотом блюде.

На ярмарке было шумно, людно и тут нетрезвых уже разворачивали сразу от ворот. Вокруг павильонов сутолока, гам. Со всех сторон, куда ни глянешь, — желтое золото бесчисленных вывесок и реклам. На русском, но есть и на мове. Торгуют всем подряд — бакалеей, галантереей, мануфактурой, кожами, мехами, и даже парфюмерией! Но культурно, по рядам. Мы вошли в один, железный да скобяной. Я пощупал топоры, косы, серпы Посмотрел клейма. Все отечественное, уральское.

Оглянулся. И ведь не скажешь, что страна войну ведет. Харьков оказался мирным, торговым городом. Меня то здесь, то там узнавали, подходили за благославлением. Приходилось объяснять, что не священник и отказывать. Народ не расстраивался, лез христосоваться.

Рядом с большим, нарядным, павильоном играл духовой оркестр. Люди стояли парочками и семьями, дети держали в руках расписные игрушки.

Я толкнул дверь, зашел внутрь. Губер со свитой потянулся следом.

— Бог ты мой! — ахнул я, беря в руки деревянную фигурку себя любимого. Павильон оказался лавкой детских игрушек и кого тут на стеллажах только не было. Распутин с черной окладистой бородой, царь в шапке Мономаха, цесаревич Алексей в черкесске…

— Было специальное указание из столицы — забеспокоился Катеринич — Не препятствовать. Мол, агитация в пользу властей!

— И правильное указание — засмеялся я. Инструкция была спущена в губернии из Таврического, а готовили ее у меня в аппарате.

— Ну что, покупают? — грозно спросил я потряхивая своей фигуркой перед носом вертлявого приказчика семитской внешности

Тот посмотрел на игрушку, потом на меня. И натурально побледнел, после чего покачнулся и упал в обморок. Пришлось ждать владельца лавки. А уж тот, пуча глаза, нам все расписал. Обороты огромные, отлично идут и лубки — крестьянские “комиксы” — как Антип немцев стреляет, а Гриша турок бьет. Посмотрел литографические картинки. Да, Распутин с дрыном — это сила! Зато всем все понятно и разъяснять не надо.

После лавки с игрушками, пошли к лотошникам и коробейникам. Губер все меня пытался увлечь к павильону Ростеха и небесников, а я отбрыкивался, с головой погружался в народный хоровод.

Протиснулся к большим дымящимся железным барабанам — жаровням для орехов. Продавцы мешали продукт деревянными лопатками, громким голосом выкрикивали частушки:

А вот жарены, калёны,
Сладки, ядрены!
Подходи, подходи,
По сторонам не гляди:
Съешь, прожуешь,—
Еще возьмешь…

Деваться было некуда, взял кулек. И еще второй, пустой, чтобы не сплевывать шелуху на землю. Ибо не комильфо — мы, наконец, добрели до царства хрома и полироли.

И тут я прибалдел. Ростеховцы умудрились затащить в павильон не просто легковой и грузовой автомобиль — это было привычно, а кусок центроплана Александра III Он же в девичестве Илья Муромец.

Оглянулся. Губер хитро улыбался в усы. Мол, а ты не хотел к нам на ярмарку.

Нас выбежали встречать — ростеховский представитель в Харькове, аж трое небесников. Один партиец, второй глава общины, и третий директор колонии.