Я РаспутинЪ. Книга 3

— Только одно условие, Алексей Анатольевич, — поднял я бокал с вином, последние детали мы шлифовали за обедом. — Масонские дела придется оставить, у нас с этим строго, партия христианская, преимущественно православная, тайные общества и обряды неприемлемы.

— Договорились, Григорий Ефимович. Хоть и жаль связей.

— Ничего, в Думе новые наработаете.

— Это верно. Но вот что я еще хотел бы вас попросить. Вы же на короткой ноге с новым министром внутренних дел?

— Ну… знакомы, да.

— Есть у меня подозрение, что волнения эти не на пустом месте возникли…

Конечно, не на пустом, у мужика три-четыре десятины, а у тебя сто тыщ.

— … уж больно одновременно все загорелось, сразу по всем деревням. И требовали все сходы одно и то же, как под копирку. Я думаю, тут без наших революционеров не обошлось. Расследовать бы?

— Обязательно, если все, как вы говорите, мне рядом с моими заводами никакого подполья не требуется.

В Сызрани я засел на телеграфе и полчаса перестукивался с Зубатовым. Черт, надо собственную телеграфную станцию завести, а то приходится на городской побираться, да и лишние уши… Телеграфисту я сразу сказал — упаси бог кто о наших разговорах узнает, глаз на жопу натяну. Необычная угроза весьма впечатлила, субтильный чиновник старательно отбивал и распечатывал текст и все поглядывал на меня — прикидывал, наверное, смогу я или нет.

Зубатов согласился прислать агентов «под прикрытием», не афишируя их принадлежность к МВД и Охранке. Вот и славно, глядишь, кого еще из непримиримых выловим.

Так что до заводов я добрался только на третий день. Двигательный уже обзавелся литейкой и кузнечным цехом, за ними возводили токарный и сборочный. Наверное, с точки зрения заводов-гигантов моего времени эти цеха, в лучшем случае, годились только под ширпотреб малой серией, но для России 1908 года это было колоссально. Свои двигатели! Не французские или немецкие — свои! Это значит, что можно будет гнать свои самолеты и свои грузовики, а не ждать, когда союзники отсыпят от щедрот, да еще и за золото.

На заводе уже вовсю распоряжался Корейво и, судя по тому, что я увидел, распоряжался толково. И очень хотел начать работы над своим двигателем, но я пока притормозил. Экспериментальный — сколько угодно, но только не ценой нарушения запланированного выпуска. Ага, план — закон!

Пряником выдал идею бампера, бензиновых и масляных фильтров, нормальных стоп-сигналов и поворотников, электрического стартера — патент на него уже получил Доусинг, но пока в усеченном варианте. Печка в машине, работающая от тепла мотора — тоже вызвала удивление.

— Это где же такое делают? — Корейво достал записную книжку, начал быстро в ней черкать. Похоже его больше всего поразила банальная печка.

— Немцы придумали, но у них тепло, пока не ставят еще. А у нас и под сорок морозы бывают. И собственного Гольфстрима увы, нет. Раймонд Александрович — я взял инженера за пуговицу на пиджаке — Богом тебя прошу, покумекай над компоновкой — ну это же адские муки для шофера, когда ручной тормоз черте-где, стартер також, куча рычагов каких-то… Все должно быть в одном месте, удобно для водителя. Я бы еще и съемное запасное колесо клал в машину. С домкратом.

Это идея просто убила Корейво. Он буквально завис.

— Так просто?! Неужели тоже немцы?

— Нет, это я придумал.

— Надо срочно все патентовать!

Эх, дорогой Раймонд Александрович еще идею поточного конвейера не знаешь… Его как раз в этом году Генри Форд в США пытается запустить. Мы же пойдем вторым номером. Посмотрим, какие шишки набьет Форд, установим улучшенный вариант. Надо кого-то отправлять в Штаты. И срочно. Там будет скоро самый расцвет промышленной революции.

— Только, Григорий Ефимович, тут такое дело… — замялся инженер. — Я в двигателях разбираюсь, а по автомобилям отдельный человек нужен, я все вместе не потяну. Да и завод рассчитывали только на движки.

— Правильно говоришь, все валить в один завод не годится, — нда, теперь еще и в автомагнаты надо выбираться. — Ничего, придумаем где, может, тут рядом и поставим. И будут у нас «грузовые авто Сызранского автомоторного завода». А легковые…

Я мечтательно улыбнулся, глядя из окна цеха на Мать рек русских.

— А легковые назовем «Волга»!

* * *