Я Распутин. Книга 4

— Все правильно. И потому русских людей беречь надо, чтобы легче такую страну обустраивать. Вон, Ломоносов еще сказал — могущество России прирастать будет Сибирью и Северным океаном, а у нас за Уралом от силы миллионов десять живет.

Романов-младший задумчиво кивнул.

* * *

В Москве нас даже на вокзал не пустили, загнали на Брестскую-Сортировочную, ко второй стороне платформы подали питерский литерный, из которого вышел Великий князь Петр Николаевич — странно, я ожидал увидеть Аликс или уж самого императора. Но и так неплохо, родственник все-таки, глава гвардии.

Следом высыпали казаки конвоя, встречать своего атамана — Алексей, так сказать, по праву рождения, являлся верховным атаманом всех казачьих войск. Вышел он крайне серьезный, обошел строй, держа руку у своей фуражечки, и вдруг как дал звонким-тонким голосом:

— Здорово, станичники!

Казаки уже набрали воздуха, чтобы рявкнуть во всю мочь, но Петр Николаевич успел показать им «тише!» и они ответили уставным «Здра-жла-ваш-импе-раторск-соч-ство!» вполголоса, так, чтобы никто посторонний не услышал.

Пока наследник по моему совету обошел небольшой строй нашего эшелона и вручил «наградные» серебряные рубли, пожав руки и персоналу, и командиру караульной команды, я успел перебросится парой слов с великим князем.

— Гвардия уж очень недовольна приказом оставить шашки, — попенял мне Петр Николаевич.

— А потери как?

— Потери среди офицеров снизились, спорить не буду. В линейных частях на этом не останавливаются, а переодевают офицеров в солдатское. Но честь!

— Ну так и вам бы так же, а то ради пустого гонора гибнуть!

— Вы не понимаете, пропадает сам смысл военной службы!

— Ничего, немца побьем, все вернется, так и объясняйте — мол, кто желает на параде победы в Берлине пройти, пусть сейчас делает как приказано, России жизни офицеров нужны!

Командующий гвардией хмыкнул, но тут Алексей закончил обход, подошел к нам и протянул мне руку:

— Григорий Ефимович, — по всей форме начал он, — примите мою благодарность за возможность посмотреть мою страну вблизи.

— Рад служить, Ваше императорское высочество!

* * *

И снова дым паровоза, искры из трубы и гудок, с которым мы пролетали станцию за станцией — три наших состава шли как «литерные эшелоны серии К», зеленой улицей, сквозь открытые светофоры, останавливаясь только для того, чтобы заправиться или сменить паровоз. Надо будет путейцам выписать благодарность — как я сделал это в Перми, раздав более пяти тысяч рублей премиальных. Ну и Лещинскому орденок выпросить, за идею.

Передать орудия фронту и сразу вернуться в Питер не вышло — пришлось еще пометаться, пробивая эшелоны со снарядами. И все пробивая военную бюрократию лбом и мандатом военного министра.

Но, наконец, орудия встали на позиции, боезапас подвезли и недавно назначенный командовать 3-й армией Брусилов приказал начинать обстрел.

Неделю земля тряслась от грохота разрывов, Ставка требовала от генерала немедленно начинать штурм, но он упорно увиливал, ссылаясь на приказ о недопущении потерь. Всю тяжелую артиллерию он сосредоточил вдоль железных дорог на Львов и Ярослав, что позволило довольно быстро «проломить» первый обвод обороны — пали форты Борек и Хурко. Ну а дальше уже дело техники, понемногу подтягивая войска и пушки, Брусилов еще за неделю вскрыл всю оборону, как консервную банку и 21-го июня Перемышль пал.

Радость от взятия отравило только известие о начале боев на Кавказском фронте, впрочем, там активность пока невысокая — основные силы турок на европейском берегу Босфора и потому на востоке у них плотность невелика. Может, и без резни армян обойдется.

Удрать сразу из взятой крепости не срослось — для начала в меня вцепились репортеры, уж больно эпичную картину я представлял. Нет, к очкам и шелковому сюртуку публика за последние годы попривыкла, но вот в сочетании с красной кожей «личного господина Распутина конвоя», хе-хе… Так что пофотографировали меня на обломках разбитых артиллерией постов, а потом я осознал, что милейший Алексей Алексеевич Брусилов ловко и ненавязчиво впряг меня в разруливание локального транспортного коллапса. Ну типа чрезвычайный транспортный комиссар, вот вам задачка по профилю.

Две недели я сновал между Перемышлем, Львовом, Волочиском и Ровно, расталкивая и проталкивая эшелоны. Главной проблемой стало даже не сто пятьдесят тысяч пленных, их-то на крайний случай можно гнать в тыл и пешим порядком, а неготовность родного МПС к массовым перевозкам через линию перемены колеи. В мирное время с пассажирскими поездами вообще не заморачивались подавали к платформе сразу два поезда, с широкой и узкой колеей, публика попросту пересаживалась, носильщики перекидывали багаж и все, никакой смены тележек. А тут… снаряды, патроны, продовольствие, военное снабжение, раненые, трофеи, пленные, лошади, бензин для автоотрядов. И все срочно и в первую голову.