Я Распутинъ. Книга вторая

Народ начал недоверчиво перешептываться. Кристиан же таинственно улыбнувшись, пытался закруглил наше общение, но не тут-то было. Английские фанаты авиации взяли меня в кольцо, Сопвич представил американца Самюэла Коди, строителя дирижаблей, который и выдвинул идею «авиационного банкета». Оглянулся я на Фергюсона, на пиар-менеджера нашего, так он головой так закивал, что мало не отвалилась. А Джон Мур очень сетовал, что не смог приехать еще один поклонник авиации — Хайрем Стивенс Максим. Тот самый, Whatever happens, we have got the Maxim gun, and they have not.

А Коди, послушав меня, заявил, что мой английский — даже не американский. Слишком много словечек иных, да и фразу я строю иначе. Ну, это как раз неудивительно, языком я владею «в объеме университетского курса», а вовсе не свободно. Тут то материалисты и побледнели. А ну и правда «святой старец» из Сибири получил знание английского свыше?

Последним же меня выловил сухощавый длинномордый англичанин с горбатым шнобелем на пол-лица. А вот представился он Александром Бенкендорфом, гофмейстером двора и послом Его Величества в Лондоне. По русски он говорил с пятого на десятое, отвык, видать, в здешних палестинах, но дал понять, что недоволен моей самодеятельностью — такую пресс-конференцию надо было делать в посольстве, к вящей славе империи.

А где ты был, такой умный, когда Фергюсон меня встречал? И какой империи, если самолет — французский, двигатель — французский, один летчик сибирский? Ну не хватать же за грудки, как его коллегу в Париже? Прощелкал, так пусть сам отдувается, и я проигнорировав посла, двинулся на выход. И там попал в женскую засаду.

На меня набросились английские суфражистки. Целый выводок разновозрастных женщины в белых шляпах, с зонтиками… В буквальном смысле набросились, схватили за руки, нацепили на сюртук фиолетовые розочки.

— Мистер РаспутИн! Спасибо от лица всех британских женщин!

— Неужели даже в России женщины будут избираться в Парламент?!?

— Ура, ура РаспутИну!

Дамы галдели, просили посетить их ближайший митинг. А я делал вид, что плохо понимаю по-английски и остро жалел, что Сотников не привез из Парижа Елену. Вот бы кого отправить к суфражисткам. Налаживать контакт. Но какую женщину можно просто так вытащить из Парижа? Нет таких.

Из этого водоворота, на который уже нехорошо поглядывал местный «бобби», меня выдернул высокий спокойный англичанин в простом с виду костюме. А когда он вставил в глаз монокль, я чуть не расхохотался — вылитый Майкрофт Холмс в исполнении Клюева.

— Мистер Распутин, позвольте представиться. Исаак Элиас. У нас с вами есть общий знакомый. Господин Поляков.

Я оглядел Исаака. Вот совсем он не походил на еврея. Не чернявый, нос обычный, одет… ну в Лондоне все деловые люди одеты в костюм с галстуком и котелком…

— Чем могу быть полезен? — вежливо ответил я.

— Я был на вашей встрече с журналистами. Правильно ли я понял, что два дня вы еще планируете находиться в Великобритании.

— Совершенно верно.

— Тогда вот, извольте — Элиас протянул мне запечатанный конверт с неизвестной монограммой.

— Что это?

— Приглашение на встречу в Артс Клаб. С вами желают познакомиться весьма высокопоставленные люди.

Насколько я помнил, в Артс Клаб собирались сливки общества — старая аристократия, чиновники. Неужели со мной хочет познакомиться сам король? Я задумался. Вряд ли… Тогда бы меня дернули к Эдуарду прямо в Букингемский дворец. Нет, тут что-то более тонкое.

— Хорошо, я буду.

Исаак вежливо приподнял котелок, слегка поклонился. И был таков.

* * *

— Уиски пойдем пить?

Кто о чем, а Распопов о бухлишке. Шурин вместе с Ароновым намылились идти в паб и звали меня с собой.

— Там еще говорят какой-то эль есть. Не знаешь, Гриша, что за эль?

— Не Гриша, а Григорий Ефимович, дурень! — осадил я Колю — Я так-то именной дворянин!

— Ой, да ладно… а что все-таки за эль?

— Как тебе объяснить? Густое пиво.

— Шибает с ног то?

— Смотря сколько выпить. И вот что… хватит пьянствовать! Поехали смотреть на Дредноут.

— Что за зверь? — оживился Аронов.

— Увидите.

Три часа на поезде — и мы в Портсмуте. Вход в знаменитые верфи охраняется, но я слегка подучив английским словам, посылаю Распопова к докерам, что идут со смены. И тот, перемигнувшись с ними, узнает об «альтернативном входе». При этом вворачивает в речь пару немецких — «я, я» и «натюрлих». Все, как просил.

По дороге в лавке тот же Распопов покупает подержанную робу и три кепки, что носят докеры.

«Альтернативный вход» — это просто сильно заросший кустарником пролом в заборе. Но судя по натоптанной тропинке — ходят тут часто.

Идем, глазеем.

— Богато живут — вздыхает Аронов — Вон сколько кораблей.

И правда, с полсотни стапелей, краны, между ними железная дорога, по которой суетливо снуют паровозы с платформами.

Военная часть верфи вообще не охраняется. Небольшой заборчик, проходная… Военных моряков много — но они все при делах.

Мы забираемся на небольшой пригорок, раскладываем на траве нехитрую снедь — булку хлеба, вареное мясо со специями, овощи. Попытку достать бутылку я мигом пресекаю.

— После выпьем. Ежели дело выгорит.