Я Распутинъ. Книга вторая

Обговорили игру на бирже. В первую очередь — балканский кризис. Государственные бумаги Сербии, Австро-Венгрии к продаже, Англию покупаем. Желательно в кредит. Это если получится привлечь финансирование. А вот закладные на зерно — продаем в короткую, с выкупом. Следующие два года в России — весьма урожайные, хлебушек рекой потечет в Европу. Цены упадут. На этом тоже можно будет заработать.

— Самое главное — запомните дату. Седьмое ноября.

— Биржевой крах?

Щекин напрягся, Варженевский достал блокнот.

— Нет. В казино Монте-Карло шарик тринадцать раз упадет на зеро.

— Рулетка?? — озадаченно протянул Сергей Алексеевич

— Она самая милай. Пришлю вам боевиков для защиты — езжайте, играйте. Выделяю двести тысяч на сие мероприятие.

Про необычное, “сатанинское” зеро я читал у Толстого — дата запала в память. День революции все-таки.

— Без двух миллионов не возвращайтесь — я погрозил пальцем — Ежели выиграете три, полмиллиона ваши.

— Выиграем и больше — уверенно произнес Георгий — Если прогноз верен…

— Было мне видение! Не ошибаюсь

— Будем играть с нескольких рук — почесал в затылке Варженевский — Позовем в зал журналистов, дабы владельцы казино не пошли на попятную. Нет, вполне реально забрать выигрыш.

Банкиры повеселели.

— Касаемо тебя — я ткнул пальцем в капитана — Как восстановим капитал, возьмешь в ЦРБ кредит, купить у немцев торговых кораблей, пустишь их по Кильскому каналу, возить что-нибудь. С коротким плечом.

— Да там всю торговлю чухонцы держат — махнул рукой Стольников — Не будет выгоды

— А она мне и не нужна. Треба, чтобы корабли твои в канале примелькались

Капитан пожал плечами, кивнул.

Пообсуждали еще куда размещать купленные заводы — оптический, два авиационных, моторный и химический. По последнему ясности еще не было, переговоры с манагерами Ротшильда только должны будут состояться, но место надо заранее готовить. Химия — это же про сырье. Значит, надо размещать максимально близко к месторождениям.

И с этим у меня и у самого не было ясности — надо искать. А для этого скорее ехать в Россию. Но Вену тоже хотелось посмотреть. И… оценить. Сможем мы быстро “сломать” австрияков. Или не выгорит. Одна осада Перемышля чего стоила. “Вторая Плевна”.

В поезде посадил Лену шить. Ну а как иначе ее заткнуть и заставить заняться делом?

Эсерка укоротила мою кожаный пилотский макинтош, подшила его. На правое плечо наметала герб Российской империи. Я же занимался очками-консервами. Присобачил их на самодельный шлемофон.

Посмотрел, что получилось у Лены, тяжело вздохнул. Да, не шедевр. Потом закажу настоящий "бомбер", из толстой дубленой кожи, с подкладкой из стриженой овечьей шерсти. Само собой отложный воротник, молниями на манжетах и утягивающим ремнем на поясе. Блин… А молнии то еще не изобретены! Или изобретены? Кажется, молнию придумал какой-то американец еще в прошлом веке, как застежку для обуви. Но она оказалась сложной, простую форму из змейки со звеньями допилили шведы.

Я взял в руки бумагу и карандаш, набросал эскиз.

— Вот, сходи в Вене к патентному поверенному, запатентуй такую штуковенцию. Видел на обуви в Лондоне, но очень криво сделано было. Можно проще.

— Для чего это? — удивилась Лена

— Для одежды. Вместо пуговиц

Ну откажут в патенте — ничего не теряем. А вдруг шведы еще не придумали?

— И как это работает?

— По змейке едет вот такая застежка, соединяет звенья.

— Удивительно!

Эсерка бросила шить, начала вглядываться в рисунок.

— А еще что-нибудь придумай!

Эх, была не была. Рисую классический женский бюстгальтер с застежкой сзади и спереди.

— Ой! — Лена прижала руки к лицу — Это же…

— Да, женское белье. Новое. Видел как ты мучаешься по утрам с этими нижними рубашками и подъюбниками… Вы же сами на манифестациях кричите — долой корсеты!

Лена молчала, вертя листик так и сяк.

— Ну? Берешь?

— Беру!

В изобретениях и разговорах доехали. Поезд с положенными свистками втягивался в дебаркадер Вестбанхофа, сильно напоминавшего треугольной крышей Манеж в Москве. Правда, полное сходство рушили восьмигранные башни по бокам и пристроенные справа-слева здания вокзала или путейских служб.

Встречали прямо по-королевски, чую руку Фергюсона, непризнанного гения пиара. Дудел оркестр, поперек всех перронов висел транспарант “Да здравствуют советские летчики — покорители воздушного океана!” или что-то в этом духе, я в немецком не очень силен. Лена перевела, я верно угадал — ура-ура, небывалое достижение, первый человек над Ла-Маншем, в общем, все как положено. Толпа с цветами тоже присутствовала, журналисты теребили блокнотики и карандашики, фотографы расставили свои штативы и сжимали магниевые вспышки, готовые пыхнуть, как только я выйду из вагона.

Ну я и вышел — в кожанке с гербом, в шлемофоне с очками, орел мужчина. Толпа как-то слишком организованно взревела, не удивлюсь, если Кристиан нанял театральных клакеров, и подалась ко мне с целью забросать цветами. Первым поспел худой в клетчатом костюме парень лет двадцати пяти, отрекомендовавшийся Иоганном, знакомым Фергюсона.