Я Распутин (СИ)

– Вообще ничего. Ни одного кокоса. Креветок да мидий мы в первый день подъели. Пытались ловить рыбу руками – бесполезно. День голодаем, второй. Через неделю решили тянуть жребий.

Я встал, подошел к окну. Видеть капитана уже не мог. Но и остановить его исповедь тоже рука не поднималась.

– Решили так – глухо продолжал Стольников – Кто вытянет короткую щепку… Ну вскроет ножом себе жилы. Потом его съедим.

За окном продолжал толкаться народ, появилось несколько новых калек. Один юродивый в обносках что-то вещал толпе, показывая пальцем на крыльцо. Узнать бы что…

– Жребий Юрчику выпал. Юнге нашему.

Совсем тихо произнес капитан.

– Я уже все понял – все-таки не выдержал – Сколько вас осталось?

– Трое.

– А спаслись как?

– Еще через неделю корабль мимо проходил. Китайский. Вытащили нас.

– И ты вернувшись домой пошел к попам, думал очистят они тебя от греха то смертного?

Стольников скрипнул зубами – Гнали взашей.

Юродивый увидел меня в окне, поклонился в ноги. На шее у него закачались железные вериги.

– Вы не думайте, отче, я не с пустыми руками.

По столу что-то стукнуло. Я обернулся и увидел, что капитан достал саквояж, открыл его. Он был забит пачками денег.

– Тридцать тысяч. Рубль к рублю. Копил на часовенку или даже церквушку, чтобы значица, отмолили мои грехи там. Но священники не взяли. Отдам все вам. Только умоляю, отчитайте грех. Жить так больше не могу – хоть в петлю лезь. Как засыпаю – перед глазами Юрчик.

Юнгу уже не вернешь, а вот капитана еще можно спасти… Я посмотрел на Стольникова, подошел, закрыл саквояж.

– Плохие деньги.

– Ольга Владимировна сказала – всхлипнул капитан – что вы святой человек…

– Звать то тебя как?

– Никодим.

– Одной отчиткой тут не обойтись. Жизнь за жизнь надо вернуть, Никодим. Двоих убили вы, осквернились – двоих спасти надо.

Капитан согласно закивал.

– Все сделаю! Жизни не пожалею. Только научите, отче.

– Остальные моряки где?

– Один с ума сошел, в одесском желтом доме содержится. Другой в Москве осел, что с ним не знаю. Но адресок есть.

– Жди тут.

Я вышел в коридор, шуганул лакеев, что подслушивали разговор. В своей комнате нашел Молитвослов, пролистал его. Самая сильная молитва для отчитки была «Живый в помощи Вышняго». Читали её в самых критических ситуациях, от врагов и во время бедствий. Состояла она из упоминания обещаний Бога сохранить и спасти своих. Самое то, для профилактики самоубийства. Да и народ её уважает.

– Будешь при мне – я вернулся обратно, показал капитану Молитвослов – «Живый в помощи» над тобой буду читать каждое утро. Ежели сможем через тебя помочь людям каким, а паче спасти кого и почувствуешь ты себе облегчение – значит, все у нас сработало.

Стольников бросился целовать руку.

Глава 3

В полночь меня разбудили.

– Григорий Ефимович, просыпайся – над кроватью стояла со свечой Лохтина. На женщине была только белая ночнушка и больше ничего.

– Что случилось?

– Из дворца казаков прислали. С царевичем Алексеем беда.

Я ждал этого. Встал, быстро оделся. Саквояж с ассигнациями засунул подальше под кровать. Надо что-то решать с деньгами, хранить такую большую сумму в доме Лохниных было безрассудно. Отдать обратно капитану? Расспросив Стольникова после молитвы я понял, что моряк не так уж и беден. На суше он устроился концессионером – принимает заказы на перевозку грузов, работает по всей России, зашибает большие деньги.

– Где там старец?! Чево тяните? – недовольно спросил мужской голос в коридоре.

Я вышел из комнаты и нос к носу столкнулся с рослым усатым казаком в башлыке и бурке.

– Ты Распутин? Что-то не похож на старца!

– Много ты их видел!

– Что??

Казак цапнул плетку, что была у него за поясом. А я обхватил его руками так, что он не мог пошевелиться. Сила у Распутина была будьте нате – легко, словно ребенка, я удерживал крупного казака, прижав его к стене коридора.

– Службу забыл? – рявкнул я в лицо усатого. – Кто таков?

Казак еще поерзал, но потом все-таки сдался:

– Вахмистр Собственного Его Императорского Величества Конвоя. Петр Северцев.

– Приказ тебе какой?

– Доставить Распутина со всей быстротой во дворец.

Я отпустил вахмистра, тот поправил башлык, покачал головой:

– Силен!

– Вот и доставляй, раз приказали!

Мы вышли во двор и я понял, что срочная доставка будет осуществляться лошадью обыкновенной – второй казак с факелом держал под уздцы гнедого жеребца, тот приплясывал, косил черным глазом.

– Ночью поломаемся по дороге.

– Ничо, сюда же доскакали! – успокоил меня Северцев.

Умею ли я ездить на лошади, никто даже не поинтересовался.

– Почему не телефонировали? – спросил я, хватая поводья жеребца.

– То нам неведомо – пожал плечами вахмистр.

Ясно. Секретариат спит, а сам царь звонить не будет. Дал команду – выполняйте как хотите. Автомобиль прислать? А казаки зачем?

Я одним рывком вскочил на лошадь, сжал колени. Жеребец заплясал подо мной, а я прислушался к телу. Есть, есть навыки… Ездил Распутин на четвероногих друзьях, да и как крестьянину то без лошадки в селе?

– Ну, с Богом! – я махнул встревоженной Лохтиной рукой и стукнул коня пятками.