Я расскажу тебе сказку

За темной, с ряскою, водой стоит один в глуши

Старинный дом. Упал забор, ступени крошит мох

Слепыми окнами во двор глядит. Еще не плох

Красивый каменный фасад, терраса и подъезд.

За домом есть фруктовый сад, растут цветы окрест…

Закатной солнечной порой видали рыбаки,

Что из поселка под горой, в том доме огоньки.

И звуки вальса над водой, и шепот тихих слез.

Фигурка. Шарфик голубой, и золото волос.

Дебаты мистики вели, прославив этот край.

Туристов толпы привлекли. Для живописи – рай:

И старый дом, и острова, источник под горой…

Попал из города сюда художник молодой.

Ходил и много рисовал, не верил в чудеса.

Смеялся: «Луч в стекло упал, и света полоса

В нем преломилась – вот ответ! Все это – ерунда.

Живу уж скоро тридцать лет. Не верю, господа!»

Но, очарован местом сим, этюд писал с холма.

Спустилось солнце. Перед ним окрасилась стена

В густой оранжевый. Гранит, как новый, невредим.

Нет трещин, щелей между плит. Ступени перед ним.

Калитки кованой запор открыт, как будто ждет,

Когда в поместье, за забор, случайный гость войдет.

Накидку бросил на траву, этюдник свой сложил.

Полился скрипки чистый звук, и старый дом ожил:

Сверкает люстра за стеклом, а тени кружат вальс.

Он очарован, словно сном… Вот створка подалась,

И на террасу у воды, укутав плечи в шаль,

Отливом ярко-голубым, девица вышла. Вдаль

Глядят печальные глаза, чуть губы шепчут. Всхлип,

Слеза катится по щеке. С тревогою прилип

Художник к камню. Онемел, дрожит его рука.

Да кто обидеть её смел? Спешит к ней: «Велика

Потеря Ваша? Я молю скорей меня простить!

Хотите, Вас развеселю? Ненадобно грустить!»

И темно-синие глаза под сенью черных стрел

Раскрылись шире: «Чудеса! Как ты войти сумел,

Отважный путник, в этот дом? Судьбы моей портрет

Окутан давним колдовством уже немало лет!

И лишь закатный солнца блик, скользящий по стеклу,

Мне дарит жизни тонкий миг из смерти, где живу…

Ах, всё пустое! Нежный вальс мне голову кружит!

Мой странник, – крикнула, смеясь, – Танцуй со мной!» Лежит

В его руке ее ладонь. Как нежен аромат

Ее духов! Волос огонь в закате. Синий взгляд,

И губ улыбка озорных, что льнут к его губам…

Но луч погас, и ветер стих. Проснулся. К холодам

Высокий месяц серебром залил холмы, леса

И дом у озера. С трудом поднялся. Три часа

За полночь как. Поет петух в деревне под горой.

Схватил свой холст, ругнулся вслух, отправился домой.

Как одержимый, рисовал десятый день портрет.

Ходил на озеро, искал тот миг и солнца свет,

Который в окнах золотых зажег огонь любви…

Но солнце в тучах. Ветер стих. Как время не ловил,

Всё мрачен дом. Не слышен звук. Художник вспоминал

Ее ботинок частый стук и личика овал…

Но время шло. И холода засыпали снежком

Холмов и елей кавардак, а также старый дом.

Художник к озеру ходил, но чуда нет, как нет.

«К беде, дружок, не подводи, бери скорей билет,

Беги отсель, пока живой» – Рыбак ему сказал.

Отдал он деньги за постой, уехал на вокзал.

Пустой перрон и ветер выл, но в дверь из-за угла,

Под шалью цвета синевы, вдруг женщина вошла.

Дымит трубою паровоз… Он, задыхаясь, к ней:

– Знакомы ль мы? – И тайной грез зовет его очей

Прекрасный свет и губ изгиб… Но изумленный взгляд:

– Простите, сударь! – «Я погиб… Но нет пути назад!»

– Скажите, – он спросил с трудом, – мне кажется, встречал

Недавно Вас… Озера, дом и лодочный причал?!

– Вы ошибаетесь, экспресс стоит тут пять минут!

Билет в руках на этот рейс! Меня в столице ждут!

Свисток к отправке будет дан… Хотите угодить?

В багаж мой сдайте чемодан. До дома проводить

Я, так и быть, Вам разрешу… – Подводит, как итог.

– Ах, да, конечно! Поспешу! – Умчался со всех ног.

На свет очей упала тень: «Наш первый вальс… кружись!

Я помню, милый, этот день. Теперь у нас – вся жизнь!»

2018

Дикая охота

Тихо бренчит колокольчик, спит под дохой господин.

Думает кучер: «до ночи лес бы проехать». Один

Санный путь. Сосны, березы. Тени из чащи ползут

Тайной, немою угрозой… «Тьфу» – Сплюнул кучер. Везут

Бодро повозку лошадки. Небо темнеет. Луна

Яркою всходит лампадкой. Снег захрустел. Не до сна –

Бодрый морозец крепчает, бледною искрой блестит.

Кучер мечтает о чае, ветер в ветвях шелестит…

Вот завертелся, продрогнув, в санях лихой офицер.

Веки открыл: «Бесподобно! Где мы, любезный? Мон шер!»

Кучер на миг обернулся: очи зеленым огнем

Брызнули… Он улыбнулся. Черный, безгубый проем

Рта, и клыки, словно шила, видны при полной Луне…

«Эй, ты куда меня, милый?» – Страх расплескался вовне

Голоса дикою дрожью. Саблю искала рука.

Смотрит – кругом бездорожье. Кони влекут седока

Прямо по рыхлому снегу, ветви стреляют в лицо.

Только не кони, а небыль, нежить… Хоть был он бойцом,

Войны прошел и сраженья – дрогнуло сердце тоской.

Нёс не металл пораженье – лес приготовил покой.

Он же домой ехал мимо… Та, что ждала много лет,

Верила: встреча с любимым – в завтра счастливый билет!

Шилось венчальное платье, и приглашенья на бал

Всем разослали. А сватья так говорили: Судьба!

Только теперь мчатся быстро сани. Кровавым Луна

Лик свой завесила диском. Пала на лес тишина.

Тянут корявые ветви к плоти живой. Офицер

Встал на санях. И заметно сабля блеснула. В лице

Болью светилась отвага. Нотой высокой у звезд