Я решил стать женщиной

— Нормально, снимаем потихоньку. А я звоню узнать про выставку, когда она будет?

— Гильдии? Да пошли они на хуй вместе со своим Желудевым, — если бы мы стояли на улице, Костик бы обязательно сейчас смачно сплюнул. — Заебала гильдия. Ты был на последней выставке на Гоголевском — «Эротика:» и что-то там еще? Видел какая там хуйня висит?

— Ну, с Катей были, у нас даже две картинки там висели. Твои, по-моему, тоже, — ответила я и тоже попыталась вспомнить название этой выставки: «Эротика и порнография» — нет, такого названия не могло быть: эротика: эротика: Как же она называлась? От «Эротики в Москве» и «Эротики в России» в голову пришел совсем немыслимый вариант — «Эротика в Тушино». Почему в Тушино? Я там прописана. «Эротика в фотографии», «Эротика в рекламе»: Не помню: а ведь неделю назад мы в ней участвовали.

— Да, ваши видел — классные! Молодцы! — сомневаюсь, что искренне, похвалил нас Костик. — Но остальное — полная хуйня, Желудев — педофил со своими девочками-малолетками: А эта пьяная бородатая рожа: как же его фамилия, блядь: Не помню. Повесил, видел что? Причём тут эротика?

— Ну, да, наверное:, - осторожно поддержала я его возмущение. Про пьяную бородатую рожу было сказано справедливо и про выставку в целом тоже. — А мы недавно вышли из гильдии, — продолжила я, — мне теперь наплевать на это, — открестилась я от гильдии, быть её членом, действительно, стало уж слишком позорно, и членом я быть не хотела ни гильдии, и никаким другим членом тоже. Над нашим членством в ней даже стали подсмеиваться некоторые рекламные агентства: «Ну, зачем вам это надо», — резонно спрашивали они, зная других ее участников.

— А ты видел последнюю рекламу Боско ди Чильеджи — Королев снимал? — неожиданно спросил Костик.

— Не помню уже: Видел, наверное: — я, конечно, сразу вспомнила седого бородатого мужчину с молодой, но взрослой уже женщиной и ребенком на серии картинок с этой рекламой: они все втроём сидят безучастно; так же безучастно прыгают; потом прыгает один седой: Хорошие снимки! Я задумалась, но кроме этих картинок других больше не вспомнила.

— Я тут провел исследование, проанализировал: и пришел к выводу, это снимал не Королев. Он вообще ничего не снимает, — разоблачительным голосом прокурора сообщил Рынков эту новость.

— И кто же это снимает? — усмехнулась я, мне стало брезгливо-жалко Рынкова. Хороший фотограф:, очень хороший фотограф: Но нереализованные амбиции быть первым не давали ему покоя, Королев костью сидел у него в горле. Доморощенный российский рекламный рынок не давал много солнечных мест для фотографов, а козырное место первого оно везде одно, на то оно и первое. И Миша Королев накрепко прибил себя к нему гвоздями: А некоторые были совсем рядом, очень рядом, достойные, профессиональные, опытные, со студиями и дорогой аппаратурой, с теми же и творческими, и теми же техническими возможностями, но не первые. Не делится Удача на равные части, по законам природы кому-то всегда достается её больший кусок.

— Снимает его ассистент, парнишка такой у него работает. Я уверен в этом, — продолжал изобличать Королёва его добрый коллега.

— Костик, ну что ты чушь несёшь, — перебила я его. Знала я этого парнишку, но описываемая Костей ситуация была полнейшим бредом, рожденным в его завистливом мозгу. — Этот парнишка работал у Королева не всегда, и, если бы, как ты говоришь, снимал этот парнишка, он давно работал бы сам на себя. На хуй ему работать на кого-то? Чушь! — еще раз подтвердила свои слова я.

— Я тебе говорю! Я точно знаю это, — Костик совсем разгорячился, и понёс какую-то хуйню в виде других безумных доказательств бездарности Королева.

Я вспомнила, как все вместе к нам в студию приезжали и Рынков, и Королев, и другие. И сидя у нас за столом, все друг другу улыбались — все распиздатые друзья, а в душе, завидуя и ненавидя друг друга. Что за люди! Что за народ!