Я родилась пятидесятилетней. Книга 2 (СИ)

Я с огромным удовольствием поболтала с Сарой и Джо о внешней политике, потом мы как-то незаметно перешли на тему истории и религии, затем после упоминания книги Дэна Брауна плавный и доброжелательный разговор на, казалось бы, острые темы неожиданно превратился в горячий диспут, в котором мы с Сарой давили аргументами Джорджа, что писатель сильно преувеличил историчность собственного бестселлера. Я эмоционально возмущалась его описанием картин, где его главный герой, профессор религиозной символики, например, перепутал на полотне «Мадонна в скалах» младенца Иисуса и младенца Иоанна, тогда как достаточно обратиться к более поздней версии картины, чтобы понять, что Дева Мария обнимает в защитном жесте именно Иоанна Крестителя, которого благословляет маленький Иисус.

Сара же возмущалась конкретно историческими неточностями:

— Этот Браун говорит, что за три века инквизиция сожгла пять миллионов женщин, но это неправда! Если бы ты внимательно слушал на лекциях, ты бы знал, что средиземноморские инквизиции были куда менее кровожадными, нежели европейские светские суды раннего Нового времени. Например, согласно последним исследованиям, между 1550-м и 1800 годами перед церковным судом предстало около ста пятидесяти тысяч человек, но не больше трех тысяч из них были приговорены к смерти. Улавливаешь соотношение?

— Суды инквизиции — самые гуманные суды в мире? Кажется, даже суды штата Вашингтона не имеют такой красивой статистики… — Джо откровенно паясничал, пока его любимая мило пыжилась и вспоминала почти дословно некоторые христианские и исторические тексты, о существовании многих из которых лично я слышала впервые.

— Бог мой!

Кинув взгляд на часы, не поверила своим глазам. Буквально через десять минут мне нужно быть возле башни Спейс-Нидл! Заметив мою нервозность и поспешность, новые знакомые удачно предложили меня подвезти, аргументировав тем, что Джо снимает квартиру в том же районе. Быстро собрав вещи, мы выскочили из кафе и доехали до места, где меня терпеливо дожидались мои ворошиловские стрелки. По дороге мы с Сарой обменялись номерами, так как очевидно оказались в восторге друг от друга.

И хоть сегодняшний спор о загадках Да Винчи невольно напомнил мне о Каллене и наших высококультурных беседах, я не собиралась разбрасываться такими интересными знакомствами. Мало ли, когда мне захочется больше узнать о Древней истории? Может быть, я вскоре увлекусь гностицизмом и буду искать истоки символа уроборос? Зная мой лёгкий на подъём характер, исключать подобную возможность недальновидно.

Одноклассники были приятно взбудоражены, тир за счёт вампиров им явно понравился, я же ни секунды не жалела, что провернула свою маленькую афёру и оторвалась от своих спутников на несколько продуктивных часов.

Дорога до Форкса прошла в рассказах, парни делились своими восторгами, я — скромно своими. Единственное, о чём я жалела, так это об отсутствии Бо рядом. Он умел слушать… Сопереживать… Мне вдруг представилось, как мы сидим вчетвером с Сарой и Джо в том кафе, обсуждая музыку или книги…

На миг в моём воображении вместо Бо предстал Леша. Вот кого слушать я могла часами, как завороженная дурочка. Бывший муж прекрасно знал историю, мифологию, философию, часто рассказывал мне древние легенды, а, может, и придумывал их. Мне только удивляться приходилось широте его знаний. Он всегда казался неистощимым источником жизни, моим собственным Святым Граалем, из которого я жадно пила, чувствуя себя слишком глупой для этого мужчины, слишком молодой.

Я задумалась о своей прошлой внезапной симпатии к Эдварду, проведя простую аналогию. О, да… Я опять тянулась к мудрости, забыв, что сколько бы не прожил этот мальчик, он навсегда останется семнадцатилетним взбалмошным подростком, чей жизненный опыт заканчивается на университете. Только моё ближайшее окружение не имело и его, благодаря чему Каллен выгодно выделялся на их фоне.

Глядя на мелькающий пейзаж за окном, мне вдруг показалось, что я еду сейчас не по знакомой дороге в Форкс, а лечу по своеобразной ленте Мёбиуса, способной перемещать человека по изогнутой линии пространства и времени, чтобы посмотреть на себя прежнюю и будущую со стороны.

Будем честны, я сильно изменилась за эти несколько лет. От Валентины почти ничего не осталось. Где та спасающаяся работой женщина, которой я стала после смерти мужа? Где мой возраст, больная спина, внучка, которая своим звонким визгом: «Бабушка!» — казалось, перечеркнула мою, возможно, внутреннюю молодость, которую всячески продлевал супруг? Нет ничего… Мне семнадцать, я сижу в машине с подростками, слушаю их весёлый трёп, качаю головой под позитивную песенку, транслируемую радио, вижу, как Ньютон превышает скорость, и не собираюсь парня одергивать.