Я - Русский офицер!

Не могла, да и не хотела Леди провожать Валерку. Не хотела просто расставаться с ним. Эта ночь поистине была самая счастливая в её жизни. И было до глубины души обидно, что это счастье, так быстро начавшись, уже кончилось. Было обидно, что Валерка, её любимый мальчишка, через каких-то сорок минут уже будет удаляться от Смоленска, видя последний раз в свете восходящего солнца, золотые купола Успенского собора. Красным от восхода и цвета кирпича, мелькнет мощный хребет крепостной стены и скроется город, закрытый от глаз пассажира высоким холмом Таборной горы.

— Лена, давай быстрее, — с мольбой в голосе прошипел Валерка.

Леди, вытирая на ходу слезы, стала одеваться. Она по-детски всхлипывала и после каждого такого всхлипывания, вытирала платком свой мокрый, курносый носик.

Бежали быстро. Ноги сами переставлялись под гору, словно кто-то подкручивал какие-то невидимые пружинки. Улица Благовещенская шла вниз, к мосту через Днепр, мимо Успенского собора.

Хорошим шагом до вокзала было двадцать минут ходу, но Валерка, гонимый страхом опоздания на поезд, все сильнее и сильнее накручивал обороты. Ленка тянулась за ним, словно планер на привязи «этажерки». В какой-то миг она даже перестала плакать, проклиная вслух каблуки своих туфель, которые мешали ей бежать.

Запыхавшись, с чемоданом в одной руке и с девчонкой в другой, Краснов влетел на перрон. Он поставил чемодан и с трясущимися от бега руками, стал искать билет.

Проводница с интересом смотрела за его действиями и, улыбнувшись, сказала:

— Милейший, отдышитесь! У вас до отправки еще целых пять минут!

Валерка, услышав её слова, слегка успокоился и машинально вытер рукавом рубахи пот, проступивший на лбу. Несколько раз он глубоко вдохнул, и когда дыхание полностью восстановилось, он подал проводнице билет.

— В отпуск к Черному морю? — улыбаясь, спросила проводница.

— Поступать в военную школу пилотов в Одессе, — гордо сказал Валерка, окончательно придя в себя.

— А не боишься, девушку одну оставлять? — вновь поинтересовалась проводница.

— Нет, не боюсь! Мы же друг друга любим!

— Любовь, любовь-морковь, — буркнула под нос проводница и, достав фонарь, включила его. — Давай садись, Ромео, сейчас отчаливаем. А то останешься.

Валерка закинул чемодан в тамбур, но пока остался на перроне. Он крепко обнял Леди и нежно, нежно поцеловал её в щеку.

— Я обязательно напишу тебе. Как приеду, так сразу же напишу! — сказал Краснов, чувствуя за собой какую-то вину.

Ленка стояла и просто кивала головой. У неё уже не было тех слез, которые текли еще двадцать минут назад. Сейчас она смотрела Краснову в глаза и, каким-то совершенно подсознательным ощущением чувствуя, что видит Валерку в последний раз. Ей хотелось обнять его, хотелось схватить за руку, но что-то сдерживало её. Ленка просто молчала.

Ни он, ни она, ни сотни тысяч советских людей, сейчас абсолютно не знали, что уже десять минут, как немецкие войска перешли границу СССР от Карелии до Черного моря. Уже десять минут, как защитники Брестской крепости отбивали ожесточенные атаки моторизированных частей Вермахта, неся в этом адском огне огромные потери.

Уже десять минут тысячи бомбардировщиков летели по территории СССР, неся сотни тысяч тонн бомб, которые в одно мгновение должны были упасть на города, села, дороги, мосты и железнодорожные станции.

Уже десять минут шла война.

Издав прощальный гудок, паровоз с шипением выпустил густое облако белого пара. Проводница подняла фонарь и огромные красные колеса паровоза, провернулись на одном месте, словно это был фальстарт. Затем они вновь провернулись, и зеленые пассажирские вагоны медленно тронулись с места, постепенно уходя на Восток.

— Эй, Ромео, останешься! — крикнула проводница, продолжая держать сигнальный фонарь.

— Леночка, я тебя люблю! Я как приеду сразу, сразу же напишу тебе… Я каждый день буду писать… — лопотал Валерка, страстно целуя Леди в лицо.

Лена стояла молча. В эту секунду её сердце разрывалось на части, но она ничего не могла сделать, оцепенев от навалившейся на неё горечи расставания. В эту минуту, словно тяжелое покрывало накрыло её сознание, и она ничего не понимая, продолжала оставаться безучастной.

Последний раз Краснов поцеловал её в губы, и бросился вслед за уходящим поездом. Только тогда, когда его спина мелькнула на площадке вагона, Ленка вышла из этого психического ступора и завыла.

Она не плакала, она просто скулила. Прижав платок ко рту, чтобы не пугать провожающих своим звериным воем, Лена сделала по ходу поезда несколько шагов, стараясь как можно дольше продлить тот момент расставания, который она потом будет помнить всю свою жизнь.

— Я напишу тебе! — еле слышно прокричал он и помахал ей рукой.

А поезд, набирая ход, все быстрее и быстрее уносил ее любовь в сторону Москвы. Так и стояла Лена на перроне, пока где-то далеко-далеко не скрылись красные точки фонарей вагона.

* * *