Я русский солдат! Годы сражения

И у меня создается впечатление, что вот этот господин и был засвечен. Я думаю, что в ближайшее время наша контрразведка посетит мою редакцию, и, может быть, я как-нибудь помогу ей, чтобы влить в этот шпионский скандал несколько ярких колористических штрихов.

Э. Геворкян: – Да. Жаль, что вы сразу ничего не заподозрили, если я правильно понимаю, да?

А. Проханов: – Я ничего не боюсь. Я тоже шпион. Но я – шпион Господа Бога.

Э. Геворкян: – Перейдем к следующей теме, которая, может быть, как-то логически связана с предыдущей. Правительство обратило внимание и на ученых вслед за ситуацией с НКО и законом об иностранных агентах, чья работа оплачивается иностранными благотворителями. Сейчас, в связи с этим распоряжением Медведева, говорят о сложностях, которые могут возникнуть у талантливых ученых, студентов на получение грантов, потому что теперь им нужно будет проходить очень много бюрократических процедур и экспертиз в Минобрнауки. Считаете ли вы это опасной тенденцией?

А. Проханов: – Мне трудно сказать что-нибудь, потому что это решение… Во-первых, оно не вошло в силу, это не более чем предложение, оно еще будет подвергаться обсуждению. Но атака либеральной среды на это решение предполагает существование другой мотивации. Потому что у этого решения есть, конечно, своя мотивация.

Я могу высказать одно предположение, я могу быть неправым. Действительно, существует огромный отток русских талантливых ученых за границу. Это катастрофа 1991 года, это уничтожение, как раз благодаря либеральным политикам, наших научных центров, наших центров разработок. Просто ученые, советские ученые, подготовленные для гигантского технологического научного рывка, оказались перед пропастью, перед черной дырой, которую нам обеспечили офицеры ЦРУ, в том числе в окружении Чубайса.

Эти ученые одной своей частью уехали и работают сейчас в Силиконовой долине или, там не знаю, по программе NASA. Другие ученые остались здесь. Но американцы выработали концепцию, согласно которой эти ученые не должны уезжать из России и получать там свои виллы, дома и лабораторные помещения. Они должны оставаться здесь, в России. Им дают деньги, чтобы они работали по тематике, важной американцам. Это всем ученым известно. Ученым в сегодняшней России известно, что американцы спонсируют те направления науки российской, которые выгодны и нужны Америке. Это более экономичный процесс. Зачем ученого срывать с места, ввергать его вот в эти трансформации – страна, другой язык, другая страна? Пусть они работают здесь. Свои, московские друзья, своя среда, свои академгородки. Мы платим им деньги, они на эти деньги плюс на деньги государства российского занимаются разработками, необходимыми американцам. И итоги этих работ поступают в их американскую интеллектуальную казну, а не в нашу. Потому что… Мы находимся в таком плачевном состоянии, что итоги этих разработок, гениальных подчас разработок, не можем поглотить. У нас нет зоны, где мы можем абсорбировать эти открытия в биотехнологиях, там не знаю, в технологии сверхскоростных ракет. У нас этого пока нет. Поэтому есть ощущение, что наш научный потенциал, благодаря этим пластическим технологиям, работает на чужую цивилизацию, в том числе и военную.

Э. Геворкян: – Ну, с этим невозможно не согласиться – что ученые и талантливая молодежь, действительно, уезжают и уезжают, и это имеет катастрофические последствия для страны. Но правильно ли я понимаю, что этот законопроект или это предложение – лишь очередная тема, когда, вместо того чтобы сначала создать условия для улучшения ситуации, будь то усыновление сирот или поддержка ученых, мы сначала хотим запретить, оградить, а уж что у нас тут с нашей поддержкой…