Я русский солдат! Годы сражения

А. Проханов: – Для меня это очень важно – явление мое на параде. Это подтолкнуло мои как бы прозрения, мои представления о мистике русской победы 1945 года. Я написал сейчас передовицу своей газеты, которая называется так: «Панцирь», танк, ракетовоз, впереди – Иисус Христос». В свое время Блок написал свою поэму «Двенадцать», и впереди матросов («матросни», как называли ее либералы) поставил Иисуса, который вел Россию в этот грозный, мощный, чудовищный и прекрасный XX-й век. Как над ним глумились Гиппиус, как над ним глумились комиссары Политкульта, не понимая этого! Так вот я еще раз понял, что русская победа 1945 года и 30 миллионов погибших советских, русских людей во имя этой победы – это христова жертва. И поэтому Парад Победы и вообще Победа – это религиозный, мистический и православный праздник. Я смотрел на эти движущиеся танки, на эти движущиеся ракетные установки, и мне казалось, что когда они уходят туда, за храм Василия Блаженного, там, в каком-то таинственном сиянии, со знаменем Победы идет Иисус.

Э. Геворкян: – Я не думала, что хватит времени до этого вопроса, но теперь придется его прочитать. Вопрос от геолога: «Как вы прокомментируете следующее? С 1937-го по 1941-й год было арестовано около 180 тысяч священников и церковнослужителей, более половины из них, 110 тысяч, были расстреляны, остальные репрессированы. Как вы, человек православный, можете оправдать это злодейство вашего кумира Сталина?»

А. Проханов: – Во-первых, церковь конца XIX – начала XX века перестала быть церковью. Она стала тучной, она стала глухой, она, по существу, не спасла Россию от революции, она не спасла, она не внесла в русское сознание этот огнь христовый. Она была церковью, которую описал художник в картине «Чаепитие в Мытищах», – тучной, сытой, мертвой для нужд народа церковью. Убили священников, и для православного сознания эта смерть является смертью… Они стали новомучениками, свято-мучениками. Церковь стала огненной, сверкающей. И потому избиения, которые пролились на церковь в 30-е, в 20-е годы – это карающий меч господень. И церковники, религиозные люди не должны роптать на это. Они, по существу, должны понимать, что это кара господня, и благодарить тех, кто превратил церковь сытую, земную, омертвевшую в церковь мученическую, святоносную – в церковь, которая во время войны молилась за советскую армию, молилась за победу, молилась за Сталина, за командармов и за командиров взводов.

Э. Геворкян: – Ух. Как-то сложно это принять, но, видимо…

А. Проханов: – Эвелина, учитесь. Учитесь понимать таинственное.

Э. Геворкян: – Да. Для вас, видимо, это какой-то очень прочувственный момент, поэтому вы так…

А. Проханов: Ну, естественно, да-да-да.

Э. Геворкян: – …об этом и говорите. Просят тут под конец ваш комментарий относительно предложений депутата Железняка о введении уголовной ответственности за реабилитацию нацизма и оправдание фашизма и попытки пересмотра итогов Второй мировой войны, причем чтобы эта ответственность распространялась не только на человека, это транслирующего, но и на СМИ. Вот вы как главный редактор газеты что скажете?

А. Проханов: – Я уже как-то потерял нить, поэтому… Железняк для меня – это человек, который разгоняет учредительное собрание. Матрос Железняк – партизан. Все, что ни скажет, все правильно.

15.05.13.

Народный фронт, Изборский клуб и московские выборы

М. Королёва: – Александр Андреевич, с праздником вас. Вот вас здесь спрашивают слушатели: «Для вас это праздник -12 июня, День России?» Или, как здесь уточняется, День траура?