Я – рысь. Время одиночества

— Я теперь каратель, так что много сказать не смогу, — уже серьёзно отвечаю, любуясь через зеркало заднего вида вытянутым лицом волка. — Только то, что и так известно посторонним. Этьена Тьери действительно убил я. По официальной версии я уже был к тому времени карателем. Не стал Вожак афишировать, что на самом деле его грохнул несовершеннолетний сопляк, толком не вошедший в силу. Второго тоже я. Но убивать не стал. Ему и так хватило.

— Значит, не померещилось мне тогда, — вздохнул Матвей. — Дар Улеша в тебе раскрылся.

Спустя пару довольно нервных часов мы, наконец, въехали в ворота частной территории закрытого посёлка, где обитала стая Черных. Двое стражей на въезде кивнули Матвею, обнюхали меня и зависли с обалдевшими лицами. Видимо, родич-рысь никак не желал укладываться в привычную картину мира. Одно дело теоретически знать, что где-то там, в далёкой тайге есть я — сын женщины, вошедшей в их род. И совсем другое, когда глаза и нос видят кота, а внутреннее чутье говорит, что это дальний родственник! Матвей только усмехнулся и проехал, крикнув, чтобы закрыли ворота, припарковал машину под навес недалеко от ворот и заглушил мотор. Ливень остался позади, в Москве, сюда ещё не добравшись. Я вылез из машины, вытащил рюкзак с вещами и с любопытством осмотрелся. Посёлок был самым обычным, с похожими друг на друга коттеджами, собранными по одному проекту. Не то, что у нас, где каждый строил дом по своему разумению и достраивал под личные хотелки! Наверное, не найдётся двух одинаковых домов, даже если обойти все поселения рода!

— Юрка! Наконец-то! — я не успел отойти от машины и двух шагов, как на меня налетела мама. Обняла, потрепала по волосам и обнюхала, как настоящая волчица. — Какой же ты стал! Взрослый!

Ничеси я вырос! Мама оказалась даже чуть ниже меня! От нее, как и прежде пахнет красками, булочками с корицей и волком. Даже двумя. Второй, вон он, мчится следом за матерью со всех лап! Он ещё серый, этот пушистый, неуклюжий комок шерсти. Сколько ему? Кажется, четыре? Или уже пять? Пока у него нет даже собственного имени. Это просто мелкий. Щенок. Имя он обретёт только лет в десять-двенадцать. Мама чуть отступила и замерла рядом. Почти добежав до нас, мелкий резко попытался затормозить. Не вышло. Пропахав попой по траве, он кувыркнулся вперёд и, коротко вякнув, распластался почти у моих ног. Закинув рюкзак на плечо, я опустился на корточки.

— Ну, привет, что ли, братишка? — тихо проворчал я на зверином языке и медленно протянул вперёд руку.

Волчонок собрал лапы в кучу, встряхнулся и деловито обнюхал, радостно виляя всей попой и подпрыгивая от нетерпения.

— Ты мой брат? Который из тайги? А я тебя знаю! Мама про тебя все-все рассказала! Тебя зовут Юрррргеш! Правильно? — руки мелкому показалось мало, и он взобрался передними лапами на моё колено, обнюхивая все, до чего только мог дотянуться своей носопыркой. Потом и вовсе попытался запрыгнуть весь.

— Правильно, — смеюсь я, придерживая рукой меховой шарик, набитый любопытством. — Идём-ка в дом. У меня есть для тебя подарок.

— Идём! Я очень люблю подарки! — он попытался спрыгнуть, навернулся вниз, тут же вскочил и во все лапы понёсся обратно к дому, забавно тявкая и рыча. — Ура! Брат приехал! Мой брат приехал!

— Юр, а ты надолго? — осторожно спрашивает мама.

— Я только переночевать, ма, — улыбнулся и, не удержавшись, слегка поддел. — Долго терпеть не придётся.

— Ой, дурной! — ворчит мама, отвешивая лёгкий подзатыльник. — Это когда это я терпела? И куда ты теперь намылился?

— Так, в армию! — ухмыляюсь я. — Мне по паспорту уже девятнадцать!

Мы не спеша направились к одному из типовых домиков. И как волки их различают? По запаху, что ли? У них же все весь мир через нюх воспринимается. Наверное, для волков дома и впрямь разные. А, вот, мне нужно принюхиваться, чтобы их отличить. Внутри все устроено примерно так же, как и у нас. Сразу за дверью небольшая прихожая. У нас она одновременно и кладовая, потому как почти круглый год, за исключением пары месяцев, температура там отрицательная. Дальше одна комната большая. Это гостиная, зал для посиделок, столовая и библиотека в зависимости от обстоятельств. И, вот, как только я туда зашёл, замер и завис. Прямо напротив входа висела картина. Таёжный лес, запорошённый пушистым снегом, какой бывает только в начале зимы. Наш, рысий посёлок Лесной. Дом, в котором я вырос, на нем легко узнается. Сейчас там дядя Улар с Дианой в ожидании первенца. Но на картине там… я! В рысьей ипостаси, каким я выглядел лет пять назад. И рядом дядя Улар.

— Похоже, получилось, правда? — улыбается мама. — Уверена, что там и сейчас ничего не изменилось.