Я с тобой

Взгляд, сопровождавший ее слова, страстный и жаждущий, был самым выразительным средством женского обольщения, и Стивен оказался перед ним беззащитным.

— Вэл, — хрипло запротестовал он. — Я…

— Сними свою одежду, Стивен, — прошептала Валери. — Я хочу видеть тебя… всего тебя, — с мольбой произнесла она, и ее лицо вновь окрасил предательский румянец.

Мгновение Стивен колебался. Затем, решившись, очень осторожно положил девушку на кровать и начал медленно снимать свою одежду, не отрывая от нее взгляда, готовый заметить в ту же секунду, если выражение ее лица изменится, если Валери проявит хоть малейшее желание повернуть все вспять.

Однако этого не случилось, и когда рука Стивена застыла на последней одежде, что на нем была, — трусах, Валери не удержалась издала короткий возглас протеста и нетерпения. Она, конечно, видела тело Стивена и раньше… во всяком случае, большую его часть. Ребенком она без всякого стеснения купалась с братьями и Стивеном в реке, протекавшей по их имениям, и только после губительного эксперимента со своей сексуальностью, лет в тринадцать, потеряла охоту присоединяться к мальчишкам, когда те отправлялись поплавать.

Но и потом она довольно часто видела Стивена, одетого лишь в выцветшие шорты. Ей были знакомы широкие очертания его торса и мягкие темные волосы, местами покрывающие его, хотя никогда раньше она не испытывала такой настоятельной потребности прикоснуться к ним… прикоснуться к нему, утопить свои пальцы, свои губы в их мужественной мягкости и прикусить плоть, которую они покрывают. Никогда раньше она не испытывала того опасного — до замирания сердца, до остановки дыхания — болезненного чувства сексуального возбуждения и страстного желания, которые охватили ее теперь, когда она лежала в ожидания. Никогда прежде вид мужского тела не заставлял ее сердце биться чаще. И уж тем более чувствовать то, что она чувствовала сейчас!

Снимая с себя последнее, Стивен отвернулся от нее, но Валери вытянула руку, чтобы его остановить. Глаза выдали ее, когда он подчинился безмолвному требованию и стянул трусы, позволяя девушке видеть всю его мужественность.

Он слышал ее участившееся дыхание, видел, как расширились ее глаза, почти ощущал безотчетное содрогание, сотрясшее ее тело, но было уже слишком поздно скрываться. Мягкое, слегка изумленное, но безусловно благоговейное «Стивен! « вызвало в нем острую вспышку злости на себя самого, выплеснувшейся в непроизвольном восклицании:

— Что? В чем дело? Ты ведь и раньше видела мужчин, не так ли?

— Таких, как ты, никогда! — честно призналась она, и ее голос дрогнул. — Ничего подобного!

— О, Вэл… — Разрываясь между желанием рассмеяться и неожиданно подступившими слезами, он подошел к ней и утешающе обхватил руками. — Нельзя говорить мужчинам такие вещи, — сказал он грубовато, — это заставляет нас раздуваться от тщеславия. — Затем добавил, криво усмехнувшись: — Не говоря уж о том, что это означает для нас физически…

— Физически?

— Я хочу тебя, — прямо сказал он, обхватывая ладонями ее лицо, — но у тебя еще не было мужчины… и…

Валери поспешила обидеться.

— Откуда ты знаешь? — воскликнула она.

— Ты говорила мне… намекнула ; — сухо ответил Стивен.

Кроме того, добавил он про себя, как объяснить этой невинной девушке, что все ее реакции свидетельствуют о явном отсутствии сексуального опыта? Но мужчина, которого она на самом деле хочет, вовсе не Стивен Элсуорт, и он это знает, пусть даже Валери, подхваченная волной только что открытой собственной сексуальности, похоже, моментально забыла об этом.

Она прямо взглянула на Стивена.

— Но я хочу, чтобы он был, — правдиво сказала она. — Я хочу тебя!

И прежде чем он смог остановить ее, она наклонилась вперед и прикоснулась к его телу, чуть-чуть, слегка, и это нежное, как крыло бабочки, прикосновение к напряженно жаждущей плоти подействовало на остатки его самообладания совершенно разрушительно.

Стивен застонал, прильнул к Валери и принялся, сначала нежно, а потом уже безо всякой нежности целовать ее губы. Он ласкал ее тело руками, медленно снимая остатки белья. За каждой лаской следовала цепочка легких поцелуев, которые, как представлялось лихорадочному воображению Валери, ткали для нее покрывало, воздушное, легкое и в то же время обжигающее, словно мужчина раскалил его жаром своего желания.

Почувствовав, как он кончиком языка обводит вокруг ее пупка, она мучительно вскрикнула, инстинктивно изогнувшись, предлагая ему свое тело… предлагая, себя на извечном, неподвластном времени языке женского желания.

Стивен задрожал и вцепился руками в ее бедра, пытаясь усмирить ее чувственный порыв — так же безуспешно, как пытался подавить собственную реакцию на него. И когда он почувствовал, как она, не ведая, что творит, борется против его попытки, остановить ее и старается раздвинуть ноги в молящем приглашении, он понял, что больше не в силах удерживать ее.