Я сам похороню своих мертвых. Реквием для убийцы. Проходная пешка

Он прошел через дверь, которая находилась по другую сторону кровати, открыл ее и проник в маленькую ванную комнату. Он обнаружил солидный крюк, вбитый в дверь, и на лице его выразилось удовлетворение.

Он потратил десять минут на приготовление сцены, которую задумал. Его жесты были спокойными и быстрыми. Когда он все закончил, он внимательно осмотрел дело своих рук, чтобы не сделать ни малейшей оплошности. Убедившись в том, что все в порядке, он старательно задернул занавески, вылез на пожарную лестницу и прикрыл окно до того положения, в котором он нашел его.

Молча и быстро он спустился по лестнице и снова прошел в садик, погруженный в темноту.

Глава 2

I

На следующее утро Чик Ваган остановил «кадиллак» у дверей дома Юлии около половины десятого. В тот момент, когда он вылезал из машины, Инглиш уже пересекал холл.

Чик был одет в свой излюбленный черный костюм с белым галстуком, на голове у него была черная фетровая шляпа. Этот костюм, который очень подходил к униформе, которую он так и не решался носить, очень ему подходил. В смокинге он казался неуклюжим, но в этом черном костюме, со шляпой, надвинутой на один глаз, он выглядел так, как и должен был выглядеть: типом жестким, твердым и опасным.

— Доброе утро, Чик, — сказал Инглиш, залезая в машину. — Что нового?

— Я ходил повидать привратника, как вы мне сказали, — ответил Чик, облокотясь о дверцу машины. — Это некий Том Колумб, тип, готовый слушать звон монет. У вашего брата была секретарша, по имени Мери Севит, которая живет в номере 45 на Ист-Плас.

— Отлично. Отправимся туда. Не будем терять времени, Чик. Я хочу приехать туда до того момента, когда она выйдет из дома. — Чик сел за руль и отъехал. Инглиш стал просматривать газеты, которые прихватил с собой.

Большинство из них посвящали длинные столбцы самоубийству Роя, соединяя его имя с именем Ника. Сэм Крайль, во всяком случае, проделал неплохую работу, — подумал Инглиш. Нигде не было ни слова о Корине. Моркли, казалось, тоже сдержал свое слово. Он заявил, что Рой страдал неполноценностью и покончил с собой в момент депрессии. История выглядела немного неубедительной, но Инглиш надеялся, что она продержится так и дальше, так как других сведений не последует.

Он с раздражением подумал, не теряет ли он зря время, собираясь посетить Мэри Севит, ему так много надо было сделать. Он должен был повидать сенатора Бомонта, чтобы успокоить его; ему необходимо было встретиться с комиссаром полиции. Он хотел повидать Сэма Крайля, к тому же, он должен был заняться делами Роя. Но он чувствовал, что если кто-нибудь и знал, по какой причине Рой покончил с собой, то это была Мэри Севит, его секретарша.

— Мы приехали, патрон, — проворчал Чик. — Этот барак слева.

— Не останавливайся перед домом, — ответил Инглиш. — Поезжай немного дальше. Мы пройдемся пешком.

Чик послушался и остановил машину на сто метров от дома.

— Будет хорошо, если ты пойдешь со мной, — сказал Инглиш.

Не дожидаясь Чика, он большими шагами направился к дому, на который ему указал Чик.

В вестибюле ящик с письмами позволил ему узнать, что Севит Мэри жила на четвертом этаже. Чик уже собрался нажать на кнопку звонка, чтобы она открыла входную дверь, как та отворилась и старушка с пуделем вышла из дома и прошла мимо, не глядя на них. Оба мужчины быстро прошли через дверь, пока она не закрылась, и поднялись на четвертый этаж.

Перед дверью Мэри Севит стояла бутылка молока и сложенная газета.

По знаку Инглиша, Чик постучал в дверь. Никакого ответа. Чик постучал снова. Опять никакого ответа.

— Как ты думаешь, мы сможем открыть эту дверь, Чик? — тихим голосом спросил Инглиш.

Чик казался удивленным, но стал рассматривать замок.

— Это легко сделать, но она может вызвать фликов.

— Открывай.

Чик достал из своего кармана небольшой металлический стержень, сунул его в замочную скважину, немного покрутил и, наконец, открыл дверь.

Инглиш вошел в маленький салон, чистый, хорошо убранный и уставленный букетами цветов.

— Есть здесь кто-нибудь? — спросил он, повысив голос.

Так как ему никто не ответил, он прошел через комнату и постучал в дверь, которая находилась перед ним.

Чик, в свою очередь, вошел в квартиру и притворил за собой дверь.

Инглиш постучал, открыл дверь и заглянул в темную комнату. При слабом свете, который проникал через задернутые занавески, он увидел, что это была спальная комната.

Постель была пуста, и покрывала были сброшены на пол.

— Она, вероятно, вышла, — сказал он Чику.

— Может быть, она в ванной, — ответил Чик. — Хотите, я посмотрю там?

Мало беспокоясь о том, что он делает, Инглиш вошел и повернул выключатель.

Он невольно резко остановился.

Его правая рука наткнулась на другую дверь. И, прижавшись к этой двери, на конце белого шелкового шнура висел труп молодой девушки, лет двадцати… На ней был надет белый шелковый халат поверх голубой нейлоновой рубашки. Она, вероятно, была красивой, но теперь ее лицо было восковым, а вздувшийся язык свисал из ее раскрытого рта. Застывшая струйка крови шла от ее носа к подбородку.

У Чика вырвалось приглушенное восклицание.