Я сам себе дружина!

– Да как-то не привелось вот! – ошарашенно покрутил головою Мечеслав Дружина. – Вы ж всё «дядька» да «дядька». По имени никто и не называл, ровно лешего.

Сын Ольга Вещего, Ольга Освободителя?! Если бы Мечеслав услышал, что последнюю седмицу ел у одного костра с сыном Громовержца или Трёхликого – навряд ли изумился бы сильнее. Ну разве что самую малость.

– Я тебе потом расскажу, – пообещал Вольгость, быстрым движением выхватывая из воды и с отвращением расплющивая между пальцев здоровенную чёрную пиявку. – Когда сушиться будем. Ну, чего встали? За работу! Быстрее закончим, быстрее согреемся!

Вечером они сидели у костра на берегу рва, сушили одежду, прижигали угольками дорвавшихся всё же до жилистых мальчишечьих ног пиявок. А Вольгость Верещага рассказывал – не одному Мечеславу, а собравшимся вокруг отрокам – о том, как оставшийся без земли и роду сын мурманского [27]князя, изгой, которого ещё никто не звал ни Освободителем, ни Вещим, а кликали просто и не без усмешки – Мурманцем, повстречался на белых скалах Руяна с храмовой челядинкой, имя которой никто не знал, а звали по племени – Латыгоркой. «Латыгора [28] – это вроде голяди да мещеры вашей», – пояснял Вольгость вятичу. Юная девчонка-полонянка, которой варяги-находники поклонились Богам священного острова, была наделена даром предвидения. Латыгорка сумела разглядеть в полубродяге с едва пробившимися усами будущего великого воина и вождя. Мурманец ушёл дальше, к силе и славе, и, по всему, забыл о ней. А у храмовой невольницы, прислуживавшей у священного озера Пряхи Судеб, через девять месяцев родился сын. Сын, которому она отказывалась дать имя – говорила, что только отец сможет его дать. Парнишку стали звать Сколотником – Приблудышем. И он привык к этому прозвищу, как к имени – но никому не спускал оскорблений матери. Бросался с кулаками не только на сыновей других невольниц – на вольных, за что не раз бывал порот. Схватывался и с несколькими противниками, и с теми, кто был старше и сильней. Мать не просила Сколотника быть осторожнее – наоборот, когда он, избитый или выпоротый, приходил к ней и падал у порога хижины, Латыгорка, промывая синяки и ссадины или следы от розог, рассказывала сыну, кто был его отцом, подливая масла в и без того жаркое пламя мальчишечьей гордости. Воину из храмового войска священного города Арконы бесстрашный рабёныш понравился, и он стал учить злого мальчишку бою – с оружием и без, так, как учили его самого. Говорили, что воин Арконы открыл мальчишке слишком многое и поплатился за это – не вернулся из очередного похода. Так ли это – одни Боги священного острова знали, но вскорости даже взрослые невольники не рисковали связываться с бешеным Сколотником, а сыновья храмовых невольниц признали его своим вожаком. Умерла провидица Латыгорка, ненадолго пережив наставника своего сына. А Сколотник уже один, как когда-то вместе с ней, ловил доносившиеся с востока слухи о подвигах отца – слухи, становившиеся песнями. О мече, что добыл он из могилы мертвеца-великана со Святой Горы. О том, как победил он свирепого воина-колдуна, убивавшего людей не оружием, а силой страшного своего голоса. О том, как великий вождь, замиривший восходные племена, доверил ему своего сына – и вместе с сыном своего князя отец Сколотника переправился через непроходимый Оковский бор и захватил там город, которому предрёк имя Матери городов Русских…

И настал день, через пятнадцать лет после встречи Мурманца с Латыгоркой, когда к белым скалам Руяна причалил корабль того, кого ждала и не дождалась провидица, того, гордиться кем учила она своего сына – уже не «Мурманца», а «Вещего». И юный Сколотник, вскочив на храмового коня, нимало не заботясь о том, что с ним сделают за это, помчался на берег.

«С чего ты взял, что я твой отец, сын рабыни?» – спросил Сколотника прозванный Вещим князь. На шнуре, свисавшем с худой шеи, мальчишка берёг единственное наследство матери – кольцо, которое подарил когда-то ей Мурманец. Но после равнодушного вопроса, после безразличного взгляда холодных жёлтых глаз, невозможно стало вытащить это кольцо. «Дай мне оружие, князь! – крикнул Сколотник. – Дай оружие, и я докажу это!»