Я сам судья. Я сам палач

Он вышел на проспекте Энтузиастов, забрался в парк и погрузился в раздумья. В принципе Илья сделал все, что хотел, можно возвращаться. Электричкой доехать обратно, пробраться в дом огородами, а потом выпасть на крыльцо так, словно только встал и весь из себя с бодуна. Но его донимало неясное беспокойство.

«Нужно поговорить с Носовым, — сообразил Илья. — Согласится ли тот дать официальные показания, подтвердить авторство видео? Если да, то можно снова связываться с куратором Козыревым. Пусть тот подключает свои связи, хотя и не хочет этого делать».

До дома Александра Сергеевича было шесть минут ходьбы. А расписание электричек, идущих через Быстровку, можно глянуть в Интернете.

Он вздрогнул, когда вдруг ожил телефон.

— У тебя все хорошо, Илюша? — Голос Кати подрагивал от волнения.

— Да, все по плану, скоро буду двигаться обратно. У тебя что-то случилось?

— Да, Илюша, есть пара не самых приятных известий. Ты только не переживай. Все живы, здоровы, даже на свободе.

— Катюша, не томи, — взмолился он. — Что случилось?

— Мне кажется, эти люди догадались, что тебя нет дома. Я занималась хозяйством, постирала, развешивала белье во дворе. Постучался мужик. Голос неприятный, взгляд такой слащавый, скользкий. Поздоровался, попросил позвать тебя. Так и сказал: «Могу я пообщаться с Ильей Морозом?» Старый, мол, знакомый, проездом в Быстровке. Я точно не уверена, что он из той машины, но лицо незнакомое. Я сказала, что ты напился и спишь. Он посмотрел с усмешкой, стал настаивать. Нельзя ли разбудить? Я ответила, что уже пыталась. Больше не буду. В пьяном виде ты сущий монстр, а мне в глаз получить как-то не хочется. Он рассмеялся. Мне показалось, сейчас толкнет меня, войдет в дом. Но за оградой были соседи, не стал, ушел. Больше не приходил.

— Не открывай, — предупредил Илья. — Не пойман — не вор. Излагай вторую неприятную новость.

— Меня на работу вызывают, Илюша.

— Не вздумай ходить.

— Нет, там все в порядке. — Катя старательно демонстрировала спокойствие. — Позвонил Наум Григорьевич, управляющий поместьем, неплохой, но иногда вспыльчивый человек, попросил явиться на работу к четырем — нужно все прибрать и вычистить после отъезда гостей. Вчера у хозяина кто-то был. А сменщица Алевтина заболела.

— Катюша, это не ловушка? — Илья занервничал.

— Нет, Илья, не думаю. У меня тоже разыгралась паранойя, я позвонила Алевтине. Она лежит с температурой, голос пропал, хрипит — кваса холодного выпила. Это не ловушка, Илья. Работать и в самом деле некому. Я не могу отказаться. Это чревато. Будут штрафные санкции, потеряю деньги, могут уволить.

«Давно пора», — подумал Илья.

— Хорошо, Катюша, беги на работу. Покричи что-нибудь, чтобы я просыпался. Ты ведь помнишь, что я там пьяный валяюсь? Постоянно держи меня в курсе, но при людях не звони. Любая опасность — сообщай. В девять вечера я буду ждать тебя на тропке. И не забудь перед уходом открыть окно, выходящее в огород.

Он почти бежал к дому Александра Сергеевича. Пора заканчивать дела и возвращаться, быть поближе к Кате и родителям. Илья энергичным шагом пересек знакомую подворотню, вошел во двор. Детская площадка, гаражи, в глубине — распахнутый погреб. Мужики в кепках вытаскивали оттуда недоеденную прошлогоднюю картошку. В песочнице возились дети.

Он позвонил в девятую квартиру. Никто не отозвался. Подождать? Александр Сергеевич вышел в магазин?

Женщина с коляской повернула голову и посмотрела на него как на первого в своей жизни мужчину-гинеколога. Неприятно, лучше в подъезде подождать.

Опыт проникновения туда у Ильи уже имелся. Он позвонил в квартиру на первом этаже. Откликнулся ребенок.

— Это из девятой, — добрым голосом сказал Илья. — Ключи забыл.

Ребенок оказался покладистым, нажал соответствующую кнопку.

Капитан проскочил неосвещенный тамбур, взлетал наверх, перескакивая через ступени, мимо стен, исписанных всякой похабщиной, сундуков с хламом, который жалко выбросить, загаженных подоконников. Он подошел к квартире, позвонил. Зачем, спрашивается? Илья прислушался. За дверью было тихо, как в склепе.

Мороз поколебался и машинально толкнул дверь от себя. Она поддалась, стала открываться, но вдруг уперлась во что-то и отъехала обратно. Он снова надавил, полотно опять еще чуть сдвинулось. В принципе этой щели хватало, чтобы протиснуться в квартиру.

Илья так и сделал. Он пролез в крохотную прихожую, закрыл дверь и мрачно уставился на тело, лежащее вдоль прохода. Голова покойника была вывернута, лицо раздулось, стало серым. Александр Сергеевич был одет в домашнее. Скончался он явно не от инфаркта. Под его животом расплывалась багровая лужа.

Сердце Ильи колотилось как полковой барабан. Он опустился на корточки, потрогал пальцем лужу, понюхал. Увы, это был не кетчуп, а самая настоящая кровь. Убийца работал ножом, острым как бритва, с широким лезвием. От пули даже крупного калибра такая дырка не образуется.

Он прощупал пульс — глупо, конечно. Тело было теплым. Прошло семь-восемь минут. По идее жильцы дома должны были видеть, кто заходил в подъезд.

«Они и видели. Тебя!»