Я сбилась с пути

Я отложил книгу. Подошел к папиному шкафу, провел пальцами по тускнеющему списку. Все места оставались на месте. Нью-Йорк. Ривенделл. Гора Денали. Шир. Ангкор-Ват. Бессмертные земли. Десятки мест, какие-то настоящие, какие-то вымышленные. Мы никуда не отправились.

Рядом со списком висело старое и поцарапанное зеркало. Я мельком заметил в нем себя. Я две недели не мылся, не брился и даже не менял одежду.

Я выглядел одичавшим. Выглядел безумным. Выглядел как папа.

* * *

Дождь закончился. Я позвонил в авиакомпанию.

* * *

Я собрал все папины блокноты и пошел в лес, на то место, где мы развеяли прах бабушки Мэри, где похоронили птиц, что не смогли спасти, лягушку, которую он не хотел варить, на то место, где папа пытался найти безграничное зрение, а я наполовину потерял свое. Я вырвал страницу из одного блокнота, остальные свалил в кучу. Разжег огонь. Пламя танцевало и шипело, сырая земля под ним пускала пар, и вскоре блокноты, как и все остальное, превратились в пепел.

Я принял душ. Побрился. Сменил одежду. Достал еду из холодильника. Упаковал небольшой рюкзак вещами, которые мне не понадобятся, и взял папин экземпляр «Властелина колец». Ключ положил под коврик. В последний раз пересек подъездную дорожку. Две мили прошел до автобусной остановки. Когда я сел в автобус, в нем находились люди, но я больше не считал себя одним из них. Я был не здесь. Я стал невидимым. И уже находился в Бессмертных землях.

Я отправился в банк и снял все деньги, оставленные мне бабушкой Мэри. Заглянул в библиотеку и взял устаревший путеводитель, который знал, что не верну. Выбросил библиотечную карточку в мусорку. Доехал до аэропорта на еще одном автобусе. И когда самолет взмыл над деревьями, облаками, горами, я не посмотрел вниз.

Глава 7 Сокрытие секретов

Фрейя бежит по незнакомым улочкам, мимо скромных каркасных домов, мимо кладбища, где деревья цветут в тихой лунной ночи. Она кричит: «Натаниэль. Натаниэль. Натаниэль».

* * *

В опустившейся на столовую тишине Харун слышит, как Фрейя зовет Натаниэля. Сюда примешиваются приглушенные рыдания Амми сверху и неразборчивые успокаивающие слова Халимы.

Здесь было столько людей – его родители, братья и сестра, друзья, – а теперь остались лишь он да Абдулла, уткнувшийся в стол, словно если хоть на сантиметр переведет взгляд, это будет ему дорогого стоить.

– Абдулла, что мне делать? – спрашивает Харун.

Но брат ему не поможет. Он даже смотреть на него не хочет. Харун знал, что так будет, боялся этого – что его отвергнут, он останется один. Но ожидание такого исхода никак не подготовило его к реальности. Удар мучений настолько мощный, что отделяет Харуна от его тела, и, воспарив, он сверху наблюдает, как поднимает отброшенный Натаниэлем рюкзак и открывает дверь в единственный дом, какой когда-либо знал. Но перед тем как закрыть ее за собой, поворачивается к брату.

– Я когда-то хотел быть пилотом, – говорит он Абдулле. – Ты это знал?

Абдулла не отвечает. Потому что, конечно же, он этого не знал.

* * *

Фрейя останавливается перед закрытой автомастерской, на мгновение растерявшись. «Как я здесь оказалась?» – второй раз за день спрашивает она себя. Но потом вспоминает как. Харун, Натаниэль. Она приходит в себя. Осматривается.

* * *

Харун идет по своему кварталу мимо других домов, где за занавесками сияет теплый свет ламп и синие вспышки телевизоров. Семьи в целостности сидят по домам. Он слышит печальный плач Фрейи: «Натаниэль!»

Он весь день наблюдал, как они влюбляются друг в друга, как и он в них. Люди думают, что любовь не может наступить так быстро, но он влюбился в Джеймса с первого взгляда.

– Натаниэль! – кричит Фрейя.

Харун задерживает дыхание в ожидании ответа Натаниэля.

* * *

Но он не отвечает. Каким образом? Он не может слышать. Не может видеть и быть замеченным. Его мир снова рухнул, черная дыра всосала в себя укромное место, где жили свет, любовь и изменения.

Осталась только пустота.

«Остались только мы, приятель».

Как было всегда. И как всегда будет.

* * *

Фрейя возвращается к дому Харуна. Халима сидит на веранде возле подъездной дорожки.

– Нашла Натаниэля? – спрашивает она.

Фрейя качает головой. Не нашла. Не вразумила. Даже не вернула пятьдесят долларов, а теперь он там, одинокий и сломленный.

– Харун в порядке? – спрашивает она.

– Не знаю. – Халима поникает. – Когда я спустилась, его уже не было. И он не берет трубку.

– Может, пошел к Джеймсу?

– Сомневаюсь.

После этих слов на Фрейю находит озарение. Харун не общался с Джеймсом весь день, несмотря на то, что она – предположительно его любимая певица.

– Думаю, они расстались, – добавляет Халима. – В смысле я не знаю наверняка. Он мне никогда не рассказывал. Но я подозревала, что он гей и что у него кто-то есть, а однажды поехала за ним в город и увидела, как он встречается с парнем.

– С Джеймсом? – спрашивает Фрейя.