Я - счастливый человек

Как говорится, с миру по нитке – и собрался один небольшой чемодан. Но в молодости огорчения переживаешь легче… Ну да ладно, думаю я, как-нибудь обойдусь… Ну, не буду руку поднимать или… Буду в одном платье ходить, зато увижу Париж, Канны, известных режиссеров, актеров, лучшие фильмы. Это ведь как сейчас в космос лететь, тогда – поехать в Канны.

Наступил день отъезда, мы должны были встретиться в аэропорту. Я подхожу к Орловой:

— Здравствуйте, Любовь Петровна, я Клара Лучко. Я с вами лечу.

— Я знаю о вас, — чуть снисходительно ответила Орлова.

И вдруг я вспомнила Полтаву, вспомнила, как я шла за Орловой по улице, как она спросила меня о букинистическом магазине. Могла ли я тогда предположить, что когда-нибудь вот так встречусь с ней. Не как поклонница, а как актриса. И что я поеду вместе с ней на фестиваль в Канны.

Сначала мы вылетели в Прагу, там нам предстояла пересадка на рейс до Парижа. Любовь Петровна предложила мне посмотреть, как выгружают наши чемоданы, кладут на тележки и везут к другому самолету.

К нам подошел Сергей Иосифович Юткевич:

— Что вы здесь делаете, дорогие мои?

— Да вот смотрим, чтобы наши чемоданы погрузили.

— Ну знаете… — Юткевич даже вспыхнул. — Что за привычка такая… Это же Европа! Куда ваши чемоданы денутся? Идите-ка лучше выпейте соку.

Я промолчала, а Любовь Петровна сказала со значением:

— Ничего-ничего, Сергей Иосифович, мы спокойны, наши чемоданы перегрузили.

Прилетаем в Париж. Нас встречает советник посольства по культуре. А прилетели поздно вечером – часов в одиннадцать. Вещи выгрузили, мы с Орловой быстро свои чемоданы отыскали, а Сергей Иосифович стоит озабоченный.

— Что-то я своего чемодана не вижу.

Еще раз прокрутили багаж – нет чемодана Юткевича.

Любовь Петровна говорит:

— Ну что, Сережа, Европа?

А в чемодане – смокинг для открытия фестиваля. Советник посольства пошел в администрацию аэропорта, написал какое-то заявление. Его успокоили: все будет в порядке. В каком отеле вы будете жить? Чемодан вам туда непременно доставят.

— Я вас провезу по ночному Парижу, — предложил советник. — Не возражаете?

Кто же будет возражать!

Как раз прошел дождь. И после дождя реклама, фонари, бегущие огни – все это отражалось на мокром тротуаре Елисейских Полей.

Я еду по Елисейским Полям. Такая красота, что просто не верилось, что я в Париже. Будто сон.

Позже я не раз бывала в Париже в разное время года. Но всегда вспоминала то первое впечатление: тот Париж я вспоминала. Тот Париж…

Я побывала едва ли не в сорока странах мира, видела Индию и туманный Альбион, пирамиды Мехико и небоскребы Нью-Йорка, африканскую саванну и желтые камни Святой Земли… Но в памяти моей – тот Париж.

Нас разместили в небольшом отеле «Монтевидео», в районе Булонского леса. Маленькая гостиница, очень уютная. Домашняя. У меня номер на втором этаже с балконом, который выходил на Булонский лес.

Утром проснулась от цоканья копыт: цок – цок, цок – цок. Посмотрела в окно – на аллеях наездники. И это мне тоже показалось сказкой. Будто не наши дни, а век минувший. Все одеты как полагается для верховой езды. Утренний променад.

В течение дня в отель привозили несколько чемоданов для Сергея Иосифовича Юткевича. Помню, открыли один из них, а там какая-то ветхая шляпка с перьями, письма, пожелтевшие бумаги, старые книги. Что за чемодан? Его в Лондоне отыскали. Он долго там лежал. Решили, это и есть чемодан, что пропал у Сергея Иосифовича. Смотрины окончились ничем.

Вечером посольство устроило прием, а потом наша делегация поехала на вокзал. Мы сели в голубой экспресс, который помчал нас в Канны.

В фестивальной столице наша делегация жила в отеле «Карлтон». Это отель в стиле ретро. На первом этаже в ресторане, в эркере, стоял огромный круглый стол и на нем – красный флажок с серпом и молотом. Стол был зарезервирован на все фестивальные дни для советской делегации. Нам сразу представился главный официант, типичный француз с аккуратными усиками – мсье Пьер…

И началась фестивальная карусель. Наша делегация была в центре внимания. В последние годы я наслышалась много чего о советском кино, что, мол, нас никто не знал, да и вообще было ли у нас в стране кино. Это не так. Советский кинематограф знал весь мир. Во всех киношколах изучали творчество Пудовкина, Довженко, Донского, Эйзенштейна. И на кинофестивалях к советским фильмам было привлечено внимание зрителей, прессы, зарубежных деятелей кино. У нас был жесткий график, все было расписано по часам. К нам шли американцы и итальянцы, французы и индийцы. Нас приветствовали зрители.

Я в Москве получала тысячи писем. Адрес простой: «Москва, «Мосфильм», Кларе Лучко». А то и просто «Москва. Кларе Лучко». От этого, как теперь говорят, могла и крыша поехать, но меня Бог уберег. Я спокойно относилась к восторгам и даже не понимала, зачем собирать автографы. А в Каннах у входа в гостиницу день и ночь стояла толпа. Мы проходили через нее, и нас атаковали охотники за автографами.

Я писала, писала, писала эти автографы, даже рука уставала. Ажиотаж был не только у отеля. Стоило где-то появиться, моментально собирались люди.