Илья видит, как её ротик открылся от участившегося дыхания, и тихо рычит ей во влажные волосы…
Громкий требовательный стук в дверь вмиг отрезвляет. Заставляет их как ошпаренных, отскочить друг от друга.
- Илья, сейчас же выйди оттуда! - голос отца режет острыми металлом по нервным окончаниям, не предвещая ничего хорошего…
Его лицо нужно было видеть. Потому что невозможно было словами описать всю ту гамму эмоций, что отразилась на его лице. Удивление. Растерянность. Раздражение. Злость. И, наконец, такая привычная ему маска спокойствия. Девушка снова отвернулась к зеркалу. Его тёмный взгляд в отражении блеснул. Многообещающе и жутко. А затем, брюнет неторопливо отступил. Не сводя с девушки чёрных глаз, отдалился на пару шагов, и поправил спортивные брюки в области паха.
Глухой, но настойчивый стук снова раздался за их спинами.
- Открой, Илья. Не доводи до греха, – чуть тише, но и этого достаточно. Мила сжалась и почувствовала пощипывание в носу и глазах. Это конец. Позор.
И, если бы это случилось неделю назад, она бы только обрадовалась появлению его отца в такой момент. Но не сейчас. Сейчас осознание того, что ей нечем крыть, опустилось на голову железобетонной плитой. Прибило её к полу. Раздавило.
Она позволила себе хотеть его. И, кажется, почти смирилась с этим. Кажется. Почти.
Словно в тумане. Худенькие пальчики впивались в шершавое дерево, а мутный взгляд провожал его спину в отражении. Как только дверь открылась, Мила опустила глаза, смаргивая одинокую слезинку. Стыд.
Выдохнула, когда дверь за ним закрылась, и всхлипнула. Задрожала всем телом.
Господи… как она теперь покажется на глаза его отцу?
…
Ох уж этот взгляд… Илья его знает. Отец смотрел на него так однажды. Закипая от ярости и осознания того, что мало что можешь сделать.
Это было так давно. Когда ему было четырнадцать. Или тринадцать. Отец тогда грозился сдать его в кадетское. Нашёл, чем напугать… армией? Думал, его сын сосунок сопливый? Да он бы с радостью пополнил армейские ряды. Да так успешно, что батя бы наверняка подохуел сам. Но… не срослось. В кадетское его не сдали. Но Илья после школы смело рванул отдавать долг родине. И не пожалел. Легко не было, но доказать себе, что он не хуже остальных – было принципиальным. Пытаться откосить, таская в военкомат магарычи и левые справки о том, что он косой или хромой… так только мудачьё делает.
И вот снова. Этот взгляд. Чем, интересно, на этот раз будет угрожать папа? Армия уже не прокатит. Да, и не наказание это… так, страшилка для слабаков. Так, чем же?
- Какого хера ты вытворяешь?! - полушепот-полукрик. Отец закрывает за собой спальню своего отпрыска. Делает несколько шагов, и медленно опускается в кресло рядом с кроватью. – Ты совсем, говнюк, из ума выжил?
- Не горячись ты так, па? – губ Ильи касается снисходительная улыбка. Брюнет облокотился бёдрами о письменный стол. Он даже не пытался скрыть от глаз родителя своё возбуждение. И так всё ясно, – Это ничего не значит.
- Это… - родитель закипал. Парень видел, как глаза отца буквально наливались кровью. – Ничего не значит?! – косится на стояк сына. – Ты совсем охренел?! За идиота меня держишь? Я догадывался, черт тебя дери! – можно ли орать шёпотом? Оказывается, можно. – Думаешь, я не замечал ничего?! Да ты же глаз с неё не сводишь!
- Па, не неси… это… блин, да это была просто шутка! Я ничего не сделал с вашей драгоценной занудой! На какой хрен оно мне надо?
- А вот это ты мне скажи! – Павел подскочил со своего места и приблизился почти вплотную. Поднял руку вверх, тыча пальцем тому в лицо. – Какого хрена происходит?! Что ты там делал? М?! Только посмей, слышишь меня?! Только посмей посмотреть на неё ещё раз…
- Это ты притащил их в наш дом, папа! Ты, а не я! Чего ты хотел, а?!
- У тебя совсем нет совести?! – ещё немного, и батя начнёт хвататься за сердце. А это уже будет слишком. – Она твоя сестра. – давит на него псевдородством.
- Никакая она мне не сестра, – брюнет рычит, чувствуя, как в нем самом поднимается злость. На отца, на Оксану, на Милану. На всех, блять. На себя – в первую очередь.
- Я тебя предупреждаю, Илья, – толкает твёрдым пальцем брюнета в грудь. – Даже не думай. Не смей… ты всё испортишь. Не смей так со мной поступать.
- Расслабься, па, – выдыхает в лицо отца. Прячет руки в карманы и сжимает пальцы в кулаки. – Она мне не интересна. Вообще.
- Если я ещё раз замечу…
- Отправишь меня в армию? – кривит губы, демонстрируя скепсис. – Или что-то новенькое?
- Я тебя предупредил, – мужчина поднимает руку выше и тем же указательным пальцем долбит парню в лоб. Словно вбивая в ветреную голову этот наказ, – ещё раз, и ты…
- Я тебя понял, – всеми силами стараясь удержать лицо.
- Очень надеюсь на это. Очень, – выдыхает Павел, и проводит по измученному лицу ладонью. – Что же за свинью ты мне подбросил, сынок?
Кажется, мужчина не ждал ответа на свой вопрос. Бросил на сына многозначительный взгляд и, покачав головой, вышел из комнаты.
А Илья продолжал сжимать кулаки в карманах. До такой степени, что хрящи начали хрустеть. Жевалки на лице заходили ходуном.