Я сегодня Ван Гог (сборник)

И снова строю виртуально жизнь из кубиков:
что было, если б не пошла дорожкой встречною,
что было, если бы другой любви пригубила,
уста медовые и радость быстротечную?

Проблема выбора встаёт всё актуальнее:

не оскудеет ли рука щедрот и Господа,
когда возникнет за окном горой сакральною
пейзаж заморского жилья, что долей послано?

И как мне быть, и что мне делать, чтобы ангелы,

что в спину дышат, продолжали покровительство?
И не пора ли прекращать скитанья дальние
и все удачи обращать в домостроительство?

И лишь слова, что прилетают с неба птицами,

слагают строки моего стихотворения,
и буква каждая кивает, что сгодится мне,
ни кривотолк не предвещая, ни сомнения…

О бельгийской земле распеваая повсюду…

Видишь след золотой на брусчатке Брюсселя[3]

? —Это путь, по которому шли менестрели.

Здесь бродили студенты, растили таланты —

в разухабистых песнях рождались ваганты…
Мимо глыбы Собора и ратуши мимо
по дорогам Брюсселя брели пилигримы.

Королевскою площадью и галереей

прохожу и предчувствую, что заболею

твоей прелестью, арками, шармом, дворцами,

шоколадными, в сладком томленьи, губами…

Осторожно – к Гран-Пласу, к Дворцу – осторожно, —

скоро эту красу позабыть невозможно!

И останусь бродить по брюссельским дорогам

пилигримом, просящим, как милости, бога

ощущать этот воздух, вбирать это чудо,

о бельгийской земле распеваая повсюду…

Ницца. Дом Паганини…

Ницца. Дом Паганини. Рождественский рынок.
Слепо окна глядят на излишество света…
Папский дом проклинал в парадигме ухмылок
неуёмный огонь скрипача и поэта[4]

!

Папский дом душу дьявола видел и адом

неуёмному телу грозил в исступленьи!
Бальзамировал плоть. И гробы, как награду,
разрешал на повторные захороненья…

На безумства святош, фарисейство и мифы —

он ответил пассажем бессмертных творений!
На подпиленных струнах судьбы да на грифе,
испоганенном завистью, – ширился гений.

Для избранников божьих, отважно рискнувших

приближаться к Николло, – в истории место.
Старой Ниццы дома в переулках уснувших.
По брусчатке хромает бессмеррный Маэстро.

У дома Анны Франк