Я – Шарлотта Симмонс

Уважаемый мистер Торп!

Мы благодарны Вам за проявленный интерес к работе в компании «Пирс энд Пирс» и за возможность встретиться с Вами в то время, когда наша группа по подбору персонала находилась в Дьюпонте. Вы, несомненно, обладаете высокой квалификацией во многих аспектах, однако после тщательной проработки информации исполнительный комитет отдела кадров нашей компании пришел к выводу, что Ваши достоинства, к сожалению, не соответствуют нашим требованиям.

Мы, как представители отдела кадров, и я лично были рады встретиться с Вами и хотим пожелать Вам успеха в поисках работы в данном секторе экономики, если он по-прежнему будет представлять для Вас интерес.

Искренне Ваша

Рейчел Э. Фримен,

менеджер по работе с высшими учебными заведениями

Отдел кадров компании «Пирс энд Пирс»

Вэнс глядел на Хойта с таким видом, словно ждал от него комментариев. Некоторое время оба молча смотрели друг на друга… и у Хойта был такой вид, словно он сам ждал комментариев от Вэнса. Наконец Хойт мрачно спросил:

– Ну и что ты думаешь об этой хрени?

– Что я думаю?… Без понятия… я думаю, это похоже на то, что они отзывают свое предложение.

– Надо же, угадал! – воскликнул Хойт. – На самом деле отзывают, и не просто отзывают, а на хрен отзывают! Как можно вот так взять и кинуть человека, с которым уже было заключено соглашение?

– Ну, не знаю, – с сомнением в голосе сказал Вэнс. – Ты разве с ними подписывал контракт или вообще какие-нибудь бумаги?

– Нет! Какой на хрен контракт! Ничего я не подписывал, но на Уолл-стрит люди умеют держать слово, разве нет? Твое слово – это и есть хренов контракт, а? А иначе скажи, как на хрен все эти инвесторы и банкиры могут заключать миллиардные контракты по телефону?

– Да не знаю я. Как-то не задумывался об этом, – признался Вэнс. – Слушай, а был какой-нибудь свидетель – ну, кто-нибудь слышал, как она обещала взять тебя на работу?

– Вэнс, ты что, охренел, что ли? О чем я тебе толкую? – раскипятился Хойт. – Свидетели и прочая хрень – все это никому не нужно! На Уолл-стрит твое слово, на хрен, и есть твой хренов контракт и вообще любая сделка!

Вэнс в недоумении помолчал.

– Слушай, я правда не знаю. Просто не знаю, что тебе сказать, Хойт. Я даже не в курсе, применяется ли это правило в отношении приема на работу или нет.

– Послушай, – сказал Хойт, – я с тобой хотел поговорить вот о чем. Твой отец наверняка много кого знает из тех, кто занимается этим гребаным инвестиционным бизнесом, ну, адвокатов каких-нибудь и прочее. В общем, мне нужен любой человек, который знает, как засудить этих козлов, если они будут такую байду гнать. Можешь ты поговорить с отцом?

– Не знаю, не уверен, – ответил Вэнс. – Может быть, такой человек и есть. Но вот в чем я твердо уверен: отец даже думать не желает обо всем этом деле. А уж о том, чтобы вписываться в него, – тем более. Будь это в его власти, он приказал бы всем хреновым журналюгам забыть, на хрен, мое имя в связи с этой историей. Знаешь, как отец отреагировал, когда в первый раз об этом услышал? Он высказал по этому поводу ровно две мысли: А) какого хрена я не рассказал ему все сразу же, как это случилось, еще прошлой весной, и Б) что за дебила и тормоза он вырастил, если тот даже не допер сразу рвануть в полицию и написать заявление насчет того, как это вышло, что хренов Как-его-там телохранитель получил телесные повреждения, находясь на государственной службе и при исполнении служебных обязанностей. Вот так-то, Хойт. К моему отцу насчет этого дела лучше даже и не соваться. Дороже, на хрен, обойдется.

Хойт отвернулся и обвел взглядом стены, обитые грубо покрашенными досками, представлявшими главный элемент интерьерного дизайна «И. М.». Потом с тяжелым вздохом вновь обернулся к другу.