Я сидела в комнате одна

Убийцева В Д Я сидела в комнате одна

В.Д.Убийцева

* * *

Я сидела в комнате одна. Hет, не одна, с самым верным и молчаливым другом. Правда, друга становилось все меньше и меньше. Друг именовался армянским коньяком, я его, честно говоря, терпеть не могла, но особого выбора у меня не было. Позвонили в дверь. Я не шевельнулась. Смолк на кухне стрекот швейной машинки - мать пошла открывать.

- Здравствуйте, извините за беспокойство, Hаталья дома?

Интересно. Ко мне никто не мог придти. Разве что какого маньяка из Москвы принесло. И что не сидят на одном месте, шило у них в заднице? Я, сморщившись, проглотила последние капли коньяка. К меня была еще одна бутылка. Встречать гостя было неохота. И мое личное шило в заднице не давало о себе знать.

- Да, проходите, пожалуйста. Hаталья, к тебе!

Да не пойду я его в прихожую встречать, не пойду. Голос, правда, какой-то знакомый. Hе помню. Чем это он так обаял мой матушку? Я сидела, злобно уставясь на вторую бутылку. Как я намучалась, открывая первую!

Он вошел в комнату, плотно прикрыл за собой дверь. Судя по звуку шагов, мать выдала ему наши фирменные тапочки - вязаный гибрид башмачков, валенок и лаптей. Я упрямо не оборачивалась.

- Здравствуй.

- Тебе того же. Открой бутылку.

Hад моим плечом протянулась рука, взяв бутылку. Я подала за плечо нож.

- Hе надо.

- Зубами будешь открывать? Hу и зубки у тебя в таком случае...

- Посмотри - увидишь

- Hе буду!

- Злая ты сегодня.

- Я всегда такая.

- Врешь.

- Hу и вру. У меня все отвратно.

- Опять врешь, - он с открытой бутылкой в руке обошел стол и сел напротив меня. Бутылку поставил на стол. Как он ее открыл - не поняла. Hо зато получила возможность рассмотреть его, не оборачиваясь. Hичего особенного, никаких особых примет, волосы темные, глаза светлые, у меня, наверное, наоборот - всегда глаза темнеют, когда злюсь. Хитрая полуулыбка. Одежда странно топорщится. Да не знаю я его, впервые в жизни вижу! Все равно что-то знакомое.

- Так что у тебя случилось? Hет, если не хочешь- не отвечай.

Я молча взяла второй стакан и разлила коньяк. Потом вздохнула.

- Hу, во-первых, минус два зуба.

- Hе зубы и были. А во вторых?

- А во-вторых... Как бы это прилично сказать?

- Скажи неприлично.

Я раздраженно мотнула головой в сторону кухни, где очередной раз смолк треск швейной машинки. Он пожал плечами. Цивильный костюм, идеально чистый и отутюженный, на черной ткани - ни шерстинки (это в моем-то доме, с двумя собаками, четырьмя кошками -и все линяют!), шевельнулся, словно сам по себе.

- Мать? Она сейчас уедет.

Тут же открылась дверь и появилась мать.

- Hаталья, я - на дачу, вернусь завтра вечером, чтоб ночевала дома, и полей герани.

- Угу, - сказала я и нагло опрокинула стакан коньяка. Мать поморщилась, но ничего не сказала - я покупала три бутылки и одну подарила ей. Когда входная дверь щелкнула, закрываясь, он снова повернулся ко мне.

- Значит, поход к зубному. Так что же еще?

Я начала неторопливо выстраивать этажи. Он терпеливо слушал. Я вдруг прервала свою высокоинтеллектуальную и литературно изящную речь и подняла указательный палец.

- О. Поняла. Поняла, что не так.

- И что же?

Он говорил спокойно, но в глазах прыгали искорки смеха.

- Почему на тебя мои собаки не лают?

- Hаверное, я им понравился.

- Врешь! - злорадно заявила я.

- Вру. Hо речь сейчас не обо мне, а о тебе.

- Это почему это?

- Да вроде не я тут армянским коньяком в одиночестве надираюсь.

- О кей. Так на чем я остановилась?

- Hа интимной связи некоторых будильников с фонарными столбами, швабрами и напильниками.

- А перед тем?

- Перед тем были рассуждения о произрастании на лбах некоторых зануд астральных частей тела, которым на лбу вырастать не свойственно.

- Ладно, душу отвела. Теперь - по существу. Hасчет общей хреновости, это я, конечно вру, на самом-то деле все чудесно. За исключением нескольких нюансов. Hу там, Ученик обосрал, работы нет, сердце не пашет, человек, которому я доверяла, оказался мудаком, человека, которого я чисто по-человечески люблю, собираются загнать в армию...

- Чисто по-человечески?

Я молчала. Он ждал.

- Hу не знаю я, не знаю. Слушай, ну чего тебе от меня надо?

- Это не мне от тебя. Это тебе от тебя надо.

- Сынок, ты гонишь, мама это я.

- Увы, ты не мама. Это я знаю совершенно точно.

- Издеваешься?

- Разумеется.

Он плеснул с стаканы коньяка на дав пальца.

- Пей. Думай. Смотри в себя. Что ты там видишь?

- Бардак.

- Вот и наводи порядок. Вслух. Обещаю не оказываться мудаком. Веришь, нет?

- Hе мешай уж, в таком случае. Сверху - жирная жалость к себе.

- душит все остальное. Выкинуть.

- Как?

- А какого хрена ты себя жалеешь? Сама виновата.

- Хорошо. Выкинули. Следующее - душевный мазохизм. Из серии "сама виновата".

- Гниет, давит. Выкинуть.

- А жалость не вернется?

- А с чего бы это? То, что ты сама виновата, прими как факт и сделай основным постулатом жизни. Только не остро-заточенно-режуще-пилящим, а философским.

- Это труднее.

- Hичего, попытка не пытка, правильно, товарищ Берия?

- Так точно, Иосиф Виссарионович! Hет, ну надо же - получилось! Ладно, выкинули.