Я - сингуляр

Она улыбнулась, а я, сдерживая щенячью радость, перестроился в левый ряд и гнал машину, превышая скорость, раздираясь между желанием врубить полную и промчаться так, чтобы Габриэлла ахнула, и боязнью быть остановленным гаишниками: ну не умею ни давать взятки, ни разговаривать так, чтобы поняли и отпустили, как обычно бывает у Люши.

Впрочем, это для мокрощелок вроде Лизы важно, чтобы парень был крут и мог промчаться по главной улице, нарушая все правила, а Габриэлла как раз из мира, где правила соблюдаются со всей серьезностью и строгостью.

Глава 6

В квартире я сразу же включил телевизор, ликуя, что у меня достаточно продвинутый: для приема передач высокой плотности, каналов до фига, сунул Габриэлле пультик, а сам бегом метнулся на кухню и быстро включил плиту, соковыжималку и кофемолку, все сразу.

– Габриэлла, – спросил я, – ветчина с яичницей пойдет? А то я, честно говоря, почти ничего не умею.

Она не ответила, я вышел, в комнате пусто, а за дверью туалета горит свет.

– Габриэлла, – повторил я, входя, – я поставил там сковородку разогреваться... Ветчина с яичницей, как? Повар из меня хреновый, я обычно только разогреваю...

Габриэлла сидела на унитазе, лицо чуть покраснело, под ней булькнуло, она сказала чуточку зажато:

– Я не капризная в еде. Вячеслав, я даже не знаю... хорошо это или плохо, что вы такой раскомплексованный.

– Раскомплексованный? – удивился я. – Ну, теперь же нет запретов, а я как и все... Да мне показалось, что вы здесь уже были...

Она усмехнулась, глядя мне в глаза:

– Да, но тогда я постеснялась сказать, что мне все-таки неловко...

Я отмахнулся:

– Да что за пустяки.

– Да понимаю, что пустяки. Просто я в такой семье выросла...

Никакой я не раскомплексованный, ответил я мысленно. Просто мы в теле животных, потому и комплексуем, потому и зажаты. Все это уйдет, когда будем из наночастиц. Вряд ли будем стесняться того, что у соседа антенна длиннее, а у меня... ах-ах, какой стыд, короче на целый нанометр, скорее принять нановиагру!

– Нормуль, – сказал я уверенно, как принято отвечать, потому что эти, которые отчаянно выпячивают свою неповторимую индивидуальность и живут «не как все», самые зажатые в общепринятые тиски человечики, а неповторимости у них не больше, чем у бордюрных камней на тротуарах Тверской. – Нормалек, все путем! Красивые у вас ушки. Как у эльфенка...

Она озабоченно потрогала ухо.

– Что, противные?

– Нет, красиво вычерченные... Остренькие такие кверху, а не повисшие лопухи, как у многих. Прикольные ушки!

Она с облегчением улыбнулась, но не ответила, тужилась, я деликатно помолчал, а когда булькнуло вновь, Габриэлла заметно расслабилась, я добавил:

– И просвечивают, я заметил. Тоже здорово... Так и покусал бы!

Она засмеялась, оторвала пару листков бумаги, красиво изогнулась, доставая ими до задницы.

На кухню вернулись вместе, я бросил на раскаленную сковородку пару сочных ломтей ветчины, добавил масла и разбил десяток яиц. Воздух начал пропитываться зовущим ароматом смачного жранья.

Потом кофемолка наполнила пластмассовый стаканчик, рассчитанный на шесть порций, обычно это норма на одну мою чашку, но сейчас я великодушно разделил пополам. Все равно всем кажется чересчур крепким.

– Чашечка кофе, – сказал я, – а как возрастает самоуважение!

Габриэлла засмеялась:

– У меня тоже. Даже морщинки разглаживаются.

– Какие морщинки? – удивился я. – У вас их нет.

– Будут, – заверила она со вздохом. – То доллар падает, то финансирование нам урезают, то директора сменили...

Я сказал с неловкостью:

– Вы все это принимаете слишком близко к сердцу.

Ее губы дрогнули в улыбке.

– Это потому, что у меня маленькая грудь.

Я посмотрел в ее смеющиеся глаза.

– Да, у кого большая грудь, до тех чужие проблемы доходят слабо, это я понимаю. Но вы с чего решили, что маленькая?

– Вы смотрите мне в глаза, – уличила она.

– И что?

– Обычно мужчины пялятся на сиськи! Если не смотрят – значит, смотреть не на что.

– У вас удивительные глаза, – сказал я искренне. – Смотрел бы в них и смотрел. А сиськи нормальные. Не огромные, но и не маленькие.

– Это потому, – объяснила она, – что у меня удивительный лифчик.

– Чем?

– Снимаешь и удивляешься, а где же сиськи?

Я помотал головой.

– Не брешите. Не поверю, что прибегаете к таким трюкам. Это простые девчонки могут, но не вы...

Я задрал ей майку и посмотрел на груди, небольшие, четко выступающие на худом теле, с небольшими алыми кружками и крохотными, как зернышки пшена, сосками.

Она стояла, не двигаясь и не делая попыток мне помешать. Я опустил маечку и сказал с удовлетворением хозяина, поймавшего вора на горячем:

– У вас вообще лифчика нет! И сиськи классные.

– Правда?

– Правда-правда, – заверил я, хотя, если по-честному, ну какая разница, скоро никаких сисек не будет. По красным пескам Марса будем ходить без всяких сисек, а к звездам, даже самым близким, полетим вообще без грамма мяса: либо в металле, либо в виде силовых полей.

Она озабоченно взглянула на часы.

– Через пять минут начнется.

Я торопливо отыскал нужный канал.

– Вот.

– Спасибо.