Я - сингуляр

– В машине... как-то банально. Мы вообще-то предпочитаем экстремальный секс. А вы?

– Мы любой, – ответил Шурик с подъемом. – А экстремальный – это когда вам морды бьют?

– Как смешно, – сказала Лиза с неудовольствием, но тут же засмеялась: – Но вообще-то прикольно, надо запомнить. Экстремальный – это когда опасно... Например, на эскалаторе.

Шурик сказал нерешительно:

– Точно морду побьют. Недавно кончился матч между «Спартаком» и «Торпедо», часа три будут переть, как слоны... И без экстремального все равно побьют! А дожидаться ночи... чтоб на эскалаторе пусто...

Лиза сказала с вызовом:

– И что, боитесь?

Шурик ответил честно:

– Да нам бы такой экстремальный, чтобы для этого не лезть на Эверест. Сейчас час пик, и без всякого секса затопчут! До ночи ждать долго... А чем сейчас будем заниматься? Вы хоть сиськи покажите!

Лиза хихикнула, с готовностью задрала майку. Груди крепкие, как очерченные циркулем, еще не отвисшие, хотя достаточно крупные, чтобы вот так хвастливо задирать и дразниться. В сосках блестят колечки пирсинга. У меня болезненно холодеет внутри, когда я представляю, как это больно, когда вот так прокалывают... но у меня здоровые реакции, а эти, с пирсингом, все мазохисты...

Валя подняла маечку чуть стеснительнее. Ее грудь мельче, зато алые кружки кажутся совсем детскими, а кончики уже вздулись, похожие на поспевшие ягоды земляники.

– Класс, – опередил Шурик с видом знатока. – Славик, правда класс?

– Класс, – подтвердил я.

– Класс, – повторил Шурик, девчонки, хихикнув, опустили маечки. – Классные сиськи. Ну что, рискнем, экстремалы?

Трахались на движущемся эскалаторе. В первый раз не успели, у меня эрекция появилась, когда опустились в самый низ. Пришлось, придерживая штаны, перебегать на ленту, ползущую вверх. Лиза довольно повизгивала, глаза горят, у нее сразу пошли оргазмы, меня же отвлекало все на свете, даже фонари, равномерно проплывающие вниз. К тому же на противоположной ленте опускается группа подростков, сразу заулюлюкали, кто насмешливо, кто одобрительно.

К концу ленты я ощутил, что уже близко, но не успел: пришлось все так же, придерживая брюки, перебежать на соседнюю, что идет вниз. Лизе проще, а мне со спущенными штанами бегать, что решать в уме квадратные уравнения. Оказавшись на ленте, я вздохнул с облегчением и поклялся, что сейчас все закончу и больше никогда ни с чем экстремальным связываться не буду. До чего же нам, мужчинам, хреново: не можем имитировать оргазм, как сплошь и рядом делают расчетливые женщины!

Как назло, повалил народ. Оказалось, судя по репликам, закончился спектакль, они всегда заканчиваются в полночь или близко к этому, и зрители спешат успеть к закрытию метро. Лиза радостно хихикала, когда эскалатор начал заполняться народом, самые нетерпеливые бегут по ступенькам, мне пришлось прижать ее к стенке. Рядом Валя старается упираться руками в движущийся с нами поручень, чтобы не тереться о стенку, она снова начала постанывать и вскрикивать, Шурик радостно заухал, как филин. Я страшился, что народ начнет останавливаться и давать советы, но театраломаны обращали на нас не больше внимания, чем на сцепившихся в коитусе бродячих собак, что иногда забредают в метро погреться.

А мы, перебежав на эскалатор, что подает ступеньки наверх, наконец-то выбрались на улицу.

Шурик раскинул руки и захохотал счастливо:

– Надо гулять, пока есть чем гулять!

– Работа облагораживает человека, – засмеялась Лиза, – а безработье делает его счастливым, верно?

Валя сказала заученно, словно читала со сцены:

– Жизнь надо прожить так, чтобы не было мучительно больно, а было мучительно приятно...

– А как было? – спросил Шурик деловито.

Она потупила глазки.

– Ну вообще-то... вообще-то...

– Не тяни, удавлю!

– Было приятно, было, – согласилась она, не удержалась и расхохоталась. – На эскалаторе именно это, ну, мучительно приятно!

Шурик сказал таинственным голосом:

– У меня стоит вопрос, а у вас не чешется ответ?

Лиза засмеялась громче:

– Свингернемся?

Она посмотрела на меня, я кивнул с натянутой улыбкой. Различаются лишь два вида секса: застенчивый и безобразный, а мы вроде бы не такие уж и застенчивые.

– Что хочет женщина, того хочет бог!

– Истинно, – подтвердила Лиза. – А мы такие женщины, такие женщины...

Шмакодявка ты еще, а не женщина, подумал я, но смолчал. Спорить можно о книгах или политике, но когда предлагают выпить, потрахаться, украсть или насрать в лифте, то отказываться как-то боязно: как бы не приняли за труса, импотента или берегущего свою поганенькую жизнь от болезней – все равно помрем, так чего уж там мелочиться...

Валя повернулась ко мне с застенчивой улыбкой примерной девочки из хорошей семьи. Ее тонкие и уже умелые пальцы бестрепетно нащупали застежку «молнию» на моих джинсах и потянули вниз. На губах заиграла улыбка уже хитренькая, подняла на меня взгляд заблестевших глаз, то ли принимает экстази, то ли разожгла в себе нимфоманку, мне стало не по себе, но отступать поздно, все мы в таких делах страшимся опозориться больше, чем на госэкзамене в универе или перед директором фирмы на переаттестации.