«Я сказал: вы — боги…»

Все же и те замечания, которые мы считаем справедливыми, играли второстепенную роль. Да, была тоска по родине, но сразу вернулись в Россию (не считая детей) лишь пять человек — меньше половины взрослого населения коммуны. Да, в общине «богочеловеков» жили очень бедно, но та жизнь, которую вел Н.В. Чайковский, после того как эту общину покинул — жизнь грузчика, разнорабочего, безработного — была еще тяжелее, А Маликов и Алексеев, с семьями, по возвращению в Россию, по свидетельству последнего, просто голодали [7,325]. Что же касается «запутанности отношений» и роли в этом В. Фрея, то не надо забывать, что тот был приглашен в коммуну, чтобы наладить расстроенные дела. Участие Фрея в коммунальных конфликтах была сильно преувеличено (Маликовым), о чем писал уже Н.В. Чайковский в своей автобиографии для «Русских ведомостей» [87,283]. Переписка Чайковского 1877–1878 гг. убеждает в том, что самые сердечные отношения сохранились между Чайковским и Алексеевым, Маликовым, Клячко, Эйгоф, Марией Фрей. С самим Фреем было трудно дружить даже по переписке, но он «богочеловеком» никогда и не был.

Существует и еще одно, достаточно простое объяснение распада коммуны, выдвинутое А. К. Маликовым и неоднократно им повторенное в беседах с разными людьми. Бесхитростный корреспондент газеты «Приволжский край» постарался сохранить интонацию рассказов Маликова, которую сочли необходимым несколько смягчить и Л.Н. Толстой и В.Г. Короленко. Вот как выглядит самый «прямой» пересказ слов Маликова:

«— Что же вас заставило вернуться оттуда? — спросил я как-то Маликова.

— Бабы. Как всегда и везде, они мешают. А отчасти, конечно, и наше неумение подладиться под американскую жизнь…» [65]

Эта прямолинейность ответа наводит на мысль о том, что Маликов сознательно выбрал для объяснения первое, что лежало на поверхности, и сделал это специально, чтобы не вдаваться каждый раз в тонкое разбирательство причин, по которым американский быт оказался сильнее «новой религии». Эту маскировку в свое время разгадал В.Г. Короленко, оставивший проницательное замечание:

«Они ехали в Америку, чтобы на свободе произвести опыт, рассчитывая найти там не только нужную свободу, но и связь, хотя бы с чужой жизнью. Свободу от внешних запретов они нашли, но связи с жизнью не было» [41,651].

Сами участники этой эпопеи не раз и не два пытались объяснить (а лучше сказать — уяснить) причины своих неудач. Эти объяснения выглядят гораздо более сложными, чем то, которое Маликов предлагал «посторонним». Вот они:

При всем различии подходов и оценок, ясно просматриваются две цели, с которыми «богочеловеки» ехали в Америку: а) преобразовать самих себя, добившись гармонии «души и тела», б) показать человечеству спасительный выход из состояния перманентной войны ко всеобщему единству на основе той гармонии, которая должна была возникнуть между человеком и природой, а также внутри человеческого сообщества. Понятно, что вторая (главная) задача могла быть решена только при успешном решении перовой. Вот здесь-то «богочеловеков» и постигла неудача: отношений братства и любви в коммуне наладить не удалось потому, что внешние обстоятельства оказались сильнее веры в собственные силы и коллективной воли к совершенствованию. Почти двухгодичной историей коммуны было неоспоримо доказано, что одного желания для достижения всеобщей гармонии недостаточно. Религия «богочеловечества» не прошла испытание коммунизмом нищеты. Осознание этого факта стало одновременно и признанием провала эксперимента, поставленного в «лаборатории» канзасской степи.

И тут перед «богочеловеками» встал вопрос: где была основная ошибка? Были ли неверными средства воплощения идеала? Или сам идеал был недостижим, а значит ошибочен? Признание второго означало окончание истории «богочеловечества» весной 1877 г. Однако те идеи, с которыми ехали в Америку для большинства «богочеловеков» не потускнели.

Летом 1877 г. начался новый этап в истории движения, этап своеобразный и достаточно значимый в жизни большинства «богочеловеков».

Глава 9 Завершение истории «Богочеловечества» (лето 1877 — конец 1878 гг.)