Я, следователь...

— Нам нужна ваша консультация по поводу этого вещества. Кем производится, где применяется, для чего предназначено.

Панафидин бегло прочитал заключение, придвинул листок с формулой и внимательно рассматривал ее; при этом он шевелил верхней губой и указательным пальцем двигал по переносице очки. Я разглядывал пока кабинет. На подоконнике лежала прекрасная финская теннисная ракетка, а в углу, рядом с вешалкой, белая спортивная сумка с надписью «Adidas» — предмет вожделения всех пижонов. Панафидин поднял на меня сине-серые, чуть мерцающие, как влажный асфальт, глаза, спросил:

— А у вас что, есть такое вещество? — и мне показалось, что он взволнован.

— У меня — нет, — сказал я.

Я готов был поклясться, что Панафидин облегченно вздохнул. Отодвинув листок, сказал с холодной усмешкой:

— Ваши эксперты ошиблись. Это артефакт. — И снисходительно пояснил: — Искусственный факт, научная ошибка, небыль.

— Почему? — настороженно спросил я, совершенно отчетливо заметив растянутый на несколько мгновений перепад настроения Панафидина.

— Потому что такого вещества, к сожалению, еще не существует. — Панафидин кивнул на листок с эскизом формулы. — Эта штука называется «Пять-шесть диметиламинопропилидендесять-семнадцать-дигидрооксибен-зоциклогептан гидрохлората». Похоже на сильнодействующее лекарство триптизол, но, видимо, во много раз сильнее за счет аминовых групп…

— Как же вы можете запомнить такое? — с искренним недоумением спросил я.

— Во-первых, я читаю по формуле, — усмехнулся Панафидин. — Во-вторых, мы сами занимаемся этим. Довольно— давно. И, к сожалению, пока безрезультатно.

— То есть вы хотите сказать, что науке неизвестно это вещество?

Видимо, я сказал что-то не так, потому что Панафидин снова — еле заметно — усмехнулся и пояснил:

— Химикам известно это соединение, но только на бумаге. Получить его, хотя бы лабораторно, «ин витро», нам пока не удается.

— Чем же объясняется ваш интерес к этому соединению?

— По нашим представлениям, это транквилизатор гигантского диапазона действия. Существование такого лекарства могло бы произвести революцию в психотерапии…

— В чем отличие его от существующих транквилизаторов?

Панафидин задумчиво покрутил пальцем на столе зажигалку — красивую обтекаемую вещицу, похожую на кораблик, — внимательно посмотрел на меня:

— По-видимому, вы в этих вопросах не совсем компетентны, поэтому я постараюсь упростить все до схемы. Суть состоит в том, что двадцать лет назад доктор Бергер выпустил из бутылки джина, которому ученые присвоили название «транквилизатор», то есть «успокаивающий». Началась эра прямого воздействия химии на психическое состояние человека. В целом это было исключительно своевременное открытие, потому что неизбежные вредные последствия научно-технического прогресса — умственные перегрузки, бешеный поток информации, уровень шума, общий темп жизни — все стало обгонять способность нашей психики прилаживаться к переменам в мире.

Зазвонил телефон.

— Извините, — сказал профессор и снял трубку: — Панафидин у телефона. А-а! Сколько лет, сколько зим! В наше время, чтобы дружить, надо или жить рядом, или вместе работать… Если хочешь, приезжай сегодня на стадион «Шахтер», там прекрасный корт… Нет, я на «Химик» не езжу — неинтересно. Ну и отлично! До вечера, обнимаю. — Панафидин опустил трубку на рычаг и без малейшей паузы продолжил: — Результатом отставания нашей психики от прогресса явились нервные перегрузки, депрессии, необъяснимые страхи. И тут появились транквилизаторы, снимающие подобные явления. Естественно, что они стали широко применяться во всем мире…

Я перебил Панафидина:

— На какие органы воздействуют транквилизаторы?

Панафидин чиркнул зажигалкой, закурил сигарету, подул, отгоняя от себя синее облако дыма, затем не спеша сказал:

— На лимбическую систему — есть такая между большими полушариями мозга и его стволом. Грубо говоря, именно здесь рождаются человеческие эмоции. Так вот, после открытия Бергера химики, психиатры и психологи стали искать во всех направлениях аналогичные лекарства.

— Вы сказали: «химики стали искать». Что, подбирать на ощупь? — спросил я.

— Ну, не совсем так. Скорее, даже совсем не так. Конечно, элемент слепого поиска присутствует в любом эксперименте, но мы выбираем вещества одного класса и группы. И препарат мы ищем с заранее запрограммированными свойствами.

— И вот это, — я кивнул на листок с формулой, — должно реагировать по заданному механизму?

— Да, мы твердо рассчитываем на это. Но, к сожалению, вещество сие пребывает пока только в области наших научных планов и пожеланий. Интерес химиков и врачей к нему таков, что еще не полученное соединение уже окрестили — мы называем его метапроптизол. Вот только получить его еще никому не удалось, во всяком случае, по моим сведениям, а мы следим за всей мировой литературой по этому вопросу.

Я спросил:

— А почему вы считаете, что такое лекарство произвело бы революцию?

— Хм! Постараюсь объяснить популярно. Вы помните сказку про царевну Несмеяну?

— Ну?