Я — следователь

Но перейдем к моей стажировке.

Прошло уже почти три десятка лет, а я все еще живо, во всех подробностях, как будто это случилось несколько минут назад, помню один случай и то ощущение, которое не обмануло меня, хотя и возникло так стремительно, так неожиданно. Впрочем, неожиданно ли?

Был на исходе девятый месяц моей работы в качестве стажера следователя. Я кое-чему научился, и начальник отделения Иван Федорович Сычев, авторитет которого для меня был непререкаемым, доверял молодому специалисту уже довольно сложные уголовные дела. Работать приходилось много, по двенадцать-четырнадцать часов в сутки. В то время профессию следователя я считал самой главной и интересной на земле и ни о чем ином думать не хотел. Другие следователи, мои коллеги, — в следственном отделении их было четверо кроме меня — на этот азарт смотрели снисходительно и, будучи людьми семейными, всегда с удовольствием уступали мне право выезда на место происшествия, тем более если это было в ночное время. Так что оперативные дежурные милиции довольно часто поднимали меня с постели, а то вытаскивали прямо с вечера танцев — дело молодое! — или прерывали киносеанс на самом интересном месте фильма. Администратор обычно громко называл мою фамилию и добавлял:

— На выход!

Волей-неволей приходилось идти заниматься прозой жизни, порой сталкиваясь с ее довольно печальными, а подчас отвратительными сторонами. В этих случаях около кинотеатра «Звезда» меня ожидал милицейский газик с никогда не унывающим шофером Колей, и Наде приходилось одной досматривать кинофильм.

...История эта началась в один из жарких пыльных дней, которыми отличался наш городок летом. Вернее, она началась поздним вечером предыдущего дня, а ее участником я стал на другой день с момента, когда меня пригласил к себе Иван Федорович.

— Вот что, Андрей, — сказал он, — вчера вечером совершено дерзкое разбойное нападение, тебе придется заняться этим делом.

Потерпевшей, как принято называть на языке процессуального закона, оказалась довольно симпатичная девчушка с озорным взглядом серых глаз. Сейчас она уже справилась с потрясением и достаточно связно восстановила картину происшедшего. По крайней мере, после уточняющих вопросов я четко представлял, как это случилось: не отрываясь от сухих фраз протокола, мое воображение рисовало следующее.

В городском парке закончились танцы. В одиночку и группами молодежь растекается по улицам засыпающего города. Слышны шутки, радостный смех, веселый разговор. Звонкие голоса постепенно удаляются от парка, и вскоре все смолкает, исчезают последние прохожие. Только двое упорно петляют по улицам, выбирая темные места и ожидая, когда полностью стихнет оживление. На перекрестках они замирают и, озираясь, прислушиваются к звукам. Останавливаются на улице Пролетарской. Кругом тишина. Город засыпает...

Но вдруг послышалась быстрая дробь каблучков. Так ходят люди только по знакомым улицам. Темнота, а шаги, как ходики, размеренны и четки. Валя Рыжкова торопится на работу в ночную смену. После десятилетки девушка третий год работает на фабрике. Необходимость заставила: отец умер, а кроме Вали в семье еще пятеро младших. Безбоязненно, ничего не подозревая, она приближается к тем, кто укрылся в тени забора.

Валя поняла происходящее только тогда, когда увидела холодно сверкнувшую сталь ножа. Хриплый голос скомандовал:

— Часы!

Девушка закричала и бросилась назад, но попала в объятия второго, зашедшего сзади.

— Молчи! Иначе убью. — На нее смотрел верзила в маске, закрывающей глаза, виден был только кривившийся в злобной усмешке рот с блестящим золотым зубом.

Дрожащими руками Валя расстегнула браслет, и часы утонули в большущей ладони золотозубого.

— Деньги есть? — Грубые руки обшарили карманы, облапали грудь. — Иди и не оглядывайся!

Рыжкова бросилась бежать в сторону перекрестка. Метров через пятьдесят она посмотрела назад, но там никого уже не было. Только тогда она остановилась, и ее по-настоящему сковал страх. Обессиленно прислонившись к забору и теряя сознание, девушка сползла на землю. Здесь ее и обнаружили рабочие, возвращающиеся после смены.

Рассказ Вали почему-то потряс меня сильнее, чем самые замысловатые убийства, которые в ту пору часто случались в нашем тридцатитысячном городке: война завязала много узлов, развязать их сразу и навсегда было не так-то просто.